Последние записи - [8]

Это был единственный человек, о котором можно сказать — мыслитель. Я у него учился. Он считал, что я человек, ушибленный буржуазным литературоведением. Это Сакулин в первую очередь, конечно. С Переверзевым у нас ни человеческие, ни научные отношения не сложились, но он имел на меня огромное влияние — научное, в смысле социологии, вульгарной социологии, от которой все открещиваются. Я очень часто говорю: я последний ученик вульгарной социологии. И это не fagon de parler, нет. Это правда. Я думаю, что понятие «вульгарная социология» существует, но реально этой вещи не существует. Социология не вульгарна. Она нужна и в науке, и в искусстве, и, если угодно, в жизни.

Когда занимаешься популяризацией известных явлений, то приходит очень много посторонних мыслей, а их не хотелось бы разбрасывать так зря. Но в данном случае, когда я говорю о Переверзеве, то хочется многое сказать, очень многое. Ну, во-первых, сами подумайте, какой бы там ни был он, Переверзев, «вульгарный», «не вульгарный», но он был, и он оставил после себя очень существенный след в науке. А что о нем написано? О нем, о его личности? Ведь, помимо ученого, есть еще личность. Так вот о личности Переверзева ничего не написано, т. е. ничего не напечатано. А это очень интересная личность. Я уже обмолвился, что это обитатель различных тюрем — царской и советской тюрьмы. Неужели это все бесследно проходило для него? Из какого бы металла он ни был сделан, такие вещи бесследно не проходят. И, конечно, это описать надо во что бы то ни стало! А сколько было у него учеников, последователей, восхитите лей, которые до сих пор… нет, теперь уже нет, но еще 10–15 лет тому назад были живы и даже здравствовали, и даже занимали посты и с улыбкой говорили, что они когда-то были учениками этого профессора. А это всё уходит. Но уходит, не оставляя следа. А след-то должен быть. Такие явления не уходят из жизни бесследно. И об этом очень хотелось бы рассказать.

Но я, к сожалению, бессилен это сделать, потому что я отделен другой жизнью, другими годами. Эта часть его бытия мне неизвестна. А такие люди, как Фохт Ульрих Рихардович, его любимый ученик, кстати говоря, очень талантливый человек; Поспелов Геннадий Николаевич, тоже его ученик, менее талантливый; Цейтлин, его ученик, — они ничего не написали о своем учителе. А ведь они ему очень многим обязаны. В смысле школы, понимания предмета, понимания науки — они всецело обязаны ему. Как будет восполнена эта брешь, я не знаю, но мне кажется, она должна быть восполнена. После смерти Переверзева его дети опубликовали собрание сочинений его произведений[1]. Туда входят работы о Гоголе, книга, которая называется «Творчество Гоголя», книга, которая называется «Творчество Достоевского». И очень хорошая и интересная работа о Гончарове. А ведь помимо этого у него еще есть много неопубликованного, и никто к этому не прикасался. Дети опубликовали по известной причине. Они, конечно, не хотели, чтобы память об их отце исчезла.

Сегодня мне предстоит говорить на тему Переверзев о Гоголе. Это очень интересная тема. Но очень сложная и большая. Во-первых, что интересно? Внимательно вслушайтесь в то, что я сейчас буду говорить. Переверзев представляет себе историю литературы как явление демократическое. Главным писателем этого демократического направления был Гоголь, который пришел на смену аристократизма, изысканности Пушкина. И Переверзев очень хорошо подбирает материал, характеризующий русскую литературу периода Гоголя, указывает, что это есть один из основных периодов русской литературы. Никто до Переверзева о Гоголе так не писал. О нем писали по-разному, но никто не писал о Гоголе как о явлении эпохальном Ведь интересно: книги о Гоголе у Переверзева не закончены, как не закончено само изучение Гоголя Переверзевым. Первый том «Мертвых душ» замечателен, второй том куда слабее, а третий том вообще не вышел. Объяснение этому дал только Валерьян Федорович. Это объяснение лежит в природе самого гоголевского творчества. Трагедия Гоголя была лучше всего раскрыта Переверзевым. Во втором томе мы не видим выхода. Первый том замечательный. А второй? С чем остались люди? С тем, что бричка Чичикова уехала, в то время когда хоронили прокурора. Да, здесь талант Гоголя оказался недостаточно великим, чтобы показать, что случилось с Россией. В это время он, конечно, пишет «Выбранные места из переписки с друзьями»; различная переписка, вспомогательные материалы — все, что не входит в художественную литературу, но так или иначе проливает свет на те трагические явления, которые переживает Россия и которые так убедительно раскрыл Гоголь, и так убедительно охарактеризовал Валерьян Переверзев.

Вот эту сторону жизни литературы и надо охарактеризовать, и раскрыть, и показать. А хватит ли у нас на это сил или нет? Вот на этот вопрос я ответить боюсь. Почему боюсь? Потому что знаю, что не хватит. Знаю, что творчество Гоголя есть не что иное, как обрыв. Не у Гончарова был обрыв, там, с Райским. Нет, обрыв был здесь. Нельзя было объяснить, что происходит, куда идет Россия, можно было только поэтически изобразить тройку. «Куда ты мчишься? | Помните это место? Тройка (это Россия), куда мчишься? «Все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи». А ответа нет. Потому что его нет в русской жизни.