Последние каникулы - [39]

Но в поезде Антон и Гришка не стали доставать свой помятый, полустершийся кроссворд. Они сели друг против друга, прислонились шапками к стенкам вагона и уснули.

Иван Яковлевич рассказывал Юре о работе — он был машинистом башенного крана и строил дома.

Олег смотрел в окно. Ему было трудно понять себя, свое состояние; он стыдился встретиться взглядом с Иваном Яковлевичем.

Поезд пошел медленнее.

— Эй, рыбаки, пора на выход, — тронул отец Гришкино ухо.

Тот открыл глаза и весело проговорил:

— Сон сейчас видел: будто я — морж и в проруби плаваю, но не в воде, а в сметане!..

— К веселью твой сон, — улыбнулся Иван Яковлевич. — Мать устроит разгон за термос.

Они поднялись втроем. Антон взял ледобур, Гришка — рюкзак, отец повесил на плечо ящик.

— Там в кроссворде у вас — «амплитуда»! — почти выкрикнул Олег. — Помните, вы не могли угадать «размах колебания»?

— Да? — приостановился Гришка и полез в карман. Достал смятый листок, развернул. Пошевелил губами, вглядываясь, и засмеялся:

— Точно, подошло! Что ж ты сразу не сказал?

— Сразу не додумался, а только теперь. То есть, вы у меня и не спрашивали…

— Ты к нам приезжай, — пригласил Антон. — А то как разъехались по новым квартирам, так и расстались. Выясним, где мушкетерский клуб, и махнем в д’Артаньяны!

Олег хотел сказать, что он знает, где такой клуб, но братья, толкая и шлепая друг друга, ринулись по проходу…

Когда поезд пошел дальше, Юра спросил:

— Ну, как они тебе?

— По-моему, ничего ребята. Батя у них толковый.

— Знаешь, я решил подарить им термос. И самый лучший, какие только есть. Получу стипендию и подарю.

— Зачем?

— А люди они. Как бы это сказать? Щедрые, что ли?

— Они не виноваты, — сказал Олег.

— То есть можно и так сказать. Но все-таки разбили. И тут же признались. А батя вообще молодец…

— Это не они разбили.

— А кто?

— Я.

Юра смотрел на брата и улыбался. Он не верил, ждал объяснения. Но Олег молчал.

— Да ведь они признались?

— Вот именно. А разбил я… Помнишь, там ворона пролетала? Не видел? И села как дура недалеко от нас. Я хотел взглянуть, как она взлетит, и подкинул валенок. А он упал на их рюкзак.

— Но, может быть, они до этого, до валенка?

— Нет, я слышал, как там звякнуло. При мне из рюкзака стало расплываться пятно. И пар из него.

— Почему же ты не сказал?

— Не знаю. Стыдно было. А теперь, когда увидел, как они поступили, еще стыднее.

Юра молча смотрел брату в переносицу. Вдруг он поднялся, снял с вешалки рюкзак, привычным движением закинул его за спину.

— Бери ледобур, — сказал он.

— Куда ты, нам еще рано? — удивился Олег.

— В самый раз. Мы должны вернуться. Мы поедем к ним — я знаю, где они живут.

— Что это изменит? Ты же видел, как нормально они отнеслись. Зачем теперь я? Это никому не нужно, это…

— Ты должен быть свободным. Вставай, пошли.

— Но ты не успеешь в аэропорт?!..

— Это важнее.

Он медленно пошел по проходу. Олег сидел на своем месте. Но когда поезд остановился, бросился за братом…

На станцию

Бабушка разбудила Толика ночью:

— Поднимайся, голубок, а то не поспеешь на поезд… Уж и Маринка проснулась, на тебя поглядывает.

Минуту-другую Толик лежал не шевелясь, пребывая в мягкой, успокоительной полудреме. Накануне бабушка советовала не откладывать поездку на сегодняшнее раннее утро, а вернуться в город вчерашним дневным поездом. Конечно, так было бы лучше: спал бы теперь дома в своей кровати и до подъема оставалось бы целых четыре часа!.. Но не мог же он уехать, не встретившись «с глазу на глаз» с местным силачом, колхозным трактористом Славкой. И он остался, решив уехать завтра с первым поездом, чтобы успеть в школу.

«Все, дружок, сколько ни лежи, а вставать надо!»

Открыл глаза, посмотрел на стену, где возле электронных часов «Чайка» на гвоздике висели его личные ключи от городской квартиры, и прерывисто вздохнул. Ключи Толик повесил на гвоздик в день своего приезда в деревню и сказал так, будто каникулы должны были длиться по крайней мере полгода: «Пускай висят до будущих времен!..»

Повернувшись, он увидел двоюродную сестру, пятиклассницу Маринку. Она лежала на диване, подперев маленьким белым кулаком красивую голову с мелкими кудряшками, хлопала длинными ресницами и весело наблюдала, как нехотя, трудно просыпался ее городской брат.

— Чего не спишь, коза? — спросил хриплым от сна голосом. — Или успела выспаться?

— Я после тебя посплю. Ты на станцию пойдешь, а я еще долго спать буду.

— М-да… М-гу… — бурчал он себе под нос, и было непонятно, доволен он или нет, что Маринка будет еще долго спать после его ухода.

Перестав бурчать, вскочил с кровати и стал приседать на полу — затрещали половицы, зазвенела посуда в шкафу. Сто раз присел, оглянулся на сестру:

— Не забудь сделать зарядку. Смотри, как нужно. Начни с бега на месте — вот я побежал, — звенит посуда в шкафу! После бега — приседания: выдох — вдох, выдох — вдох…

— Ловко у тебя получается, мне так не суметь.

— Чепуха, никакой тут ловкости не надо. Зарядка типа разминки — так это называется по-научному. Штангистам нужны сильные ноги, поняла? Без ног штангисту нечего делать.

— А руки? — важно интересовалась Маринка.

— Руки тоже, ты права. Но главное — ноги, запомни. Ноги у штангиста — девяносто процентов успеха. Представь: я приседаю со штангой весом в центнер. Сто килограмм!.. Ты же видела, как я вчера вашего главного силача Славика одолел? Можно сказать, за пояс заткнул!