Последние грозы - [26]

Турецкий вал… Бесчисленные ряды колючей проволоки, бетонные укрепления, крутые скаты и глубокий ров. Пространство перед рвом залито мертвенным светом прожекторов. Не умолкая ни на минуту, садит артиллерия, трещат пулеметы. Система огня продумана до мельчайших подробностей — заяц не проскочит! В оборудование вала вложена мысль лучших французских и английских инженеров, крупнейшего фортификатора генерала Фока. Ров тянется на целых двенадцать верст.

Блюхер тоже хорошо понимал, что вал этот неприступен, но его нужно было взять, иначе части, высадившиеся на Литовский полуостров, будут истреблены.

Брать вал следует волнами: первая — разведчики, саперы-подрывники, резчики проволоки, гранатометчики — все из коммунистов; вторая — штурмовики, батальоны, которые должны пробиться к Турецкому валу… Потом — резервные полки, конница…

В ночь на 9 ноября Блюхер повел войска на штурм Турецкого вала и овладел им…

12 ноября Фрунзе доложил Ленину: «Свидетельствую о высочайшей доблести, проявленной геройской пехотой при штурмах Сиваша и Перекопа, части шли по узким проходам под убийственным огнем на проволоку противника. Наши потери чрезвычайно тяжелы… Общая убыль убитыми и ранеными при штурмах перешейков не менее 10 тысяч человек.

Армии фронта свой долг перед Республикой выполнили. Последнее гнездо российской контрреволюции разорено, и Крым вновь станет советским».

11

Когда 8 ноября части Красной Армии штурмовали Перекоп и Чонгар, Врангель все еще не сомневался в неприступности своего «Вердена». Именно в этот день он созвал в Симферополе экономическое совещание, на котором заверил промышленников, что Крым в безопасности. От его длинной сухопарой фигуры в черкеске с серебряными газырями исходила спокойная уверенность. Он не сомневался, что Франция в случае чего решительно вмешается, начнет интервенцию против Советской России. У Франции — экономические интересы. Врангель верил во французов, французы — в барона. Отсюда и полная беспечность «верховного», которая так поразила Мокроусова: эвакуироваться верховный не собирался.

И когда Красная Армия взяла перекопские и юшуньские укрепления, перешла через Сиваш, Врангель наконец понял: все кончено! Никакая сила не в состоянии остановить обезумевшее войско!..

И тут он оказался прав.

Командарм Мокроусов приехал в деревню Малые Казанлы, созвал командиров частей. Разведчики привели захваченных на шоссе пятерых казаков. От них узнали, что красные, прорвав фронт, идут от Перекопа.

Вся Повстанческая армия, а она теперь насчитывала шестьсот двадцать бойцов, двинулась к шоссе Симферополь — Карасубазар.

Партизанам Мокроусова не пришлось взрывать мосты и разрушать дороги, чтоб преградить путь отступающим. Это сделали тыловые части Врангеля; опасаясь, что красные ворвутся в Севастополь, Феодосию, Ялту, Евпаторию, Керчь, они создали «мертвые зоны», круша и выжигая все. Мертвые деревни и села, искореженные фермы мостов, разобранная железная дорога, заграждения против своих же… Те, кому посчастливилось дойти до побережья, застали здесь всеобщую панику: места на пароходах и судах не хватало не только для техники, но и для людей.

Вторая Конная овладела станцией Джанкой, где находился полевой штаб Врангеля, и помчалась на Ялту. В Джанкой перебазировалась авиация Южного фронта, она бомбила суда в портах Феодосии и Евпатории.

Войска 4‑й армии продвигались на Феодосию и далее — на Керчь. Первая Конная во взаимодействии с 51‑й стрелковой дивизией взяла Симферополь и устремилась к Севастополю.

Казалось, красный вихрь несется по равнинам Крыма. Не дать врагу опомниться!.. Остановить, сокрушить! И он не успел опомниться. Бежал без оглядки, бросая все. То был «вселенский драп», как потом определят сами врангелевцы.

А партизаны перерезали все пути отступления…

Оставив бегущие войска, верховный на быстроходном автомобиле добрался до Севастополя. Ему казалось, что тыловики, узнав о катастрофе на фронте, уже принимают меры для эвакуации остатков армии и ценного оборудования. Но тыловики загружали пароходы и закупленные баркасы своим добром. На пристанях стоял гвалт: грузили мебель, автомобили, кареты, лошадей, фарфоровую посуду, сундуки с одеждой.

На Врангеля никто больше не обращал внимания: он проиграл, погубил судьбу белой России, этот жалкий лифляндский барон, — недаром Деникин противился его назначению…

Для спасения генералов и офицеров в Севастополь прибыли французские суда «Вальдек Руссо» и «Алжерьен».

Врангелю еле-еле удалось наскрести по всем бухтам около ста тридцати судов — но этого не хватило бы даже для эвакуации офицеров и солдат. О вывозе оборудования заводов нечего и думать. Офицерские семьи тоже придется оставить на милость красных. Пусть остаются и госпиталя с ранеными…

Он заперся у себя в каюте на крейсере «Генерал Корнилов» и написал свой последний приказ разбитой армии: «У нас нет ни казны, ни денег, ни родины. Кто не чувствует за собой вины перед красными, пусть останется до лучших времен… Аминь». Он распорядился потопить в море всю технику, артиллерию, бронепоезда, обозы, автомобили. С французами договорился: все уцелевшие войска поступают под покровительство Франции.