Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - [31]

Мысли такие тем удобнее могли представляться соображению учеников, что неплодная смоковница уже служила (и, может быть, не раз) в беседах Господа символом человека-грешника. Евангелист Лука сохранил целую притчу, взятую от смоковницы (Лк. 13, 6–9). В притче она представлена пощаженной в надежде будущего плодоношения; ее велено окопать и осыпать пометом (чувственное выражение Божьего долготерпения к грешникам). Теперь смоковница проклята за неплодие: знамение правосудия, которое рано или поздно следует за долготерпением и казнит нераскаянных. Таким образом, прежняя притча служила для учеников изъяснением настоящего поступка их Учителя, а этот поступок дополнял урок, заключавшийся в притче, показывая, что время долготерпения Божьего к грешникам имеет свой срок и конец и что нераскаянность, особенно лицемерие, скорее всего низводят на главу нераскаянного грешника мщение небесное.

Сын Божий, рассуждает в этом случае св. Златоуст (Бесед. 67 на Мф.), сообразно Своему предназначению — взыскать и спасти погибшее, непрестанно миловал, исцелял, воскрешал: между тем, Он должен был хоть единожды явить, что, будучи Спасителем мира, Он есть вместе и будущий Судья человеков; и что благость Божья и при Его всесильном ходатайстве никогда не может обратиться в потворство неправде и лукавству. И вот для этого святого опыта, суда и отмщения избирается не человек какой-либо, даже не существо одушевленное, а бездушная смоковница — дерево, которое в Палестине по многочисленности его не имело никакой цены, стоя при пути, не составляло ничьей собственности и, судя по его неплодности, само по себе уже было близко к тому, чтобы засохнуть; так что проклятие его состояло, можно сказать, более в чудесном обнаружении повреждения, в нем уже скрывавшегося, нежели собственно в лишении его плодотворности.

В мыслях Богочеловека поступок Его со смоковницей мог образоваться, так сказать, сам собой. Теперь, при возвращении в Иерусалим бесплодный, как и вчера, при входе в него, господствующим помыслом в душе Иисуса Христа явно была мысль о нравственном бесплодии и душевном ожесточении Своих соотечественников — о том, как мало разумеют они время посещения Божественного, как худо соответствуют любви Божьей, явившейся им в лице Единородного Сына Своего! Те самые, от кого надлежало бы ожидать беспристрастия, готовности ко всему полезному, любви к истине и религии, — первосвященники и книжники — оказались низкими человекоугодниками, бесчестными самолюбцами. Нигде нет плодов истинной веры и любви, а между тем все покрыто листьями: везде видна внешняя набожность, все рассуждают о законе, вопиют против порока. В таких печальных мыслях представляется дерево, по виду обещающее весьма много плодов. «Ужели и ты, подобно синагоге, носишь одну личину, обманываешь других?» Приходят к дереву и находят его совершенно бесплодным. «По крайней мере, ты послужишь уроком для других; Я покажу на тебе, как худо лицемерие (против лицемеров Господь всегда восставал с особенной силой): отселе да не будет от тебя плода во век!»

Вступив в город, Господь пошел прямо во храм. Еще чувство святого негодования, возбужденное мыслью о лицемерах, изображаемых смоковницей, не совершенно успокоилось, как представился новый предмет, способный возбудить праведный гнев во всяком, кто хоть немного ревновал по славе Бога Израилева. Внешние притворы, ведущие в храм, вместо молящихся наполнены были торжниками, из которых одни продавали вещи, относящиеся к Богослужению51, другие занимались обменом иностранной монеты на еврейскую52. Великое число продающих, еще большее — продаваемых вещей, столы с деньгами, лавки для продавцов, всякого рода жертвенные животные53, торги, споры, обман, раздоры — производили то, что во всем Иерусалиме не было места настолько беспорядочного и шумного, как притвор Соломонов. И этот-то самый притвор был издавна предназначен для входа и молитвы язычников, которым не позволялось проникать далее!!. Следствием вышеозначенного беспорядка было то, что рассудительный грек или римлянин, пришедший по влечению сердца в Иерусалим и в храм Соломонов, должен был, вместо назидания, терпеть здесь шум и все неудобства, каким подвергаются на торжищах! Удивительно ли, если у него в таком случае, вместо благоговения к Богу Израилеву, невольно возникали худые мысли о Его служении и служителях? Таким-то образом пресвятое имя Божье хулимо было ради самого Израиля во языцех!

Не недостаток места был причиной того, что часть храма превратили в торжище. Внизу, у подножия горы, на которой стоял храм, и за его оградой довольно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться торжникам. Но там было менее выгодно, ибо не так высока была плата за право торговли старейшинам храма; а в этом последнем и состояло все дело. Корысть была душой беспорядка, который, находясь под покровительством самих начальников, усилился до высочайшей степени, хотя все лучшие люди давно им были недовольны.

Иисус Христос, в самом начале служения Своего, в первую Пасху, уже выступал против торга в храме и изгнал из него торжников (Ин. 2, 14–16). Теперь это было еще необходимее. Позволив именовать Себя всенародно Сыном Давидовым, то есть Мессией, Он тем самым как бы взял на Себя обязанность перед народом выступить против беспорядков, вкравшихся в Богослужение, потому что все верили и ожидали, что одним из главнейших действий будущего Мессии должно быть исправление Богослужения и восстановление древнего благочестия и благочиния. При том беспорядок был так велик и по следствиям своим так важен, что вопиял сам против себя.