Последние дни Крыма. Впечатления, факты и документы - [4]

— Мы остались безъ точной и оффиціальной информаціи. Всѣ попытки наши получить точныя данныя о томъ, что дѣлается на фронтѣ, успѣха не имѣли. И мы, какъ и все населеніе Севастополя, во власти слуховъ.

Гдѣ красная армія? Гдѣ идутъ бои? Справедливы ли слухи о переговорахъ? Увы, на всѣ обращаемые къ намъ вопросы нашихъ читателей, мы не можемъ дать отвѣта.

Мы можемъ лишь посовѣтовать не поддаваться паникѣ.

ДНЕВНИКЪ

Въ послѣднемъ номерѣ „Крымскаго Вѣстника", закрывшагося съ приходомъ большевикомъ, мы находимъ слѣдующій интересный дневникъ, характеризующій антибольшевистскій Крымъ въ послѣднюю недѣлю.

— По волѣ судебъ Севастополь вновь переживаетъ, историческіе дни.

Мы переживали дни смѣны власти въ предпасхальную недѣлю 1019 года и въ іюлѣ 1919 г.

Понедельникъ 26/8 ноября.

Уже въ понедѣльникъ, когда впервые появилась лаконичная но увы, много говорившая уму и сердцу, сводка о начавшихся бояхъ на Перекопѣ,—по городу поползли слухи, сначала слабые и едва уловимые, но потомъ все болѣе настойчивые и упорные объ эвакуаціи.

Особенно нервно были настроены иностранные коммерсанты. Они толпами шли въ кредитную канцелярію и требовали разрѣшеній на вывозъ валюты. Нервничалъ и Нахимовскій. Искали валюту и не могли найти.

Вторникъ 27/9 ноября.

Во вторникъ носились слухи о жестокихъ атакахъ красныхъ, о возможной эвакуаціи.

Среда 28/10 ноября.

Такъ было ровно годъ назадъ. Нахимовскій былъ переполненъ публикой, сновавшей изъ конца въ конецъ метавшейся, словно угорѣлая, и одинъ вопросъ былъ у всѣхъ:

— Ѣдете?

— Куда? Когда?

Остатки товаровъ спѣшно паковали на пароходы, увозили.

Четвергъ 29/11 ноября.

Еще вечеромъ, въ среду, отданъ приказъ объ эвакуаціи. Эвакуація учрежденій и лицъ еще понятна. Но непонятна, странна и ничѣмъ не оправдывается эта бѣшенная эвакуація всѣхъ товаровъ, разновременно въ массѣ доставленныхъ въ Севастополь.

Отдѣлъ торговли давалъ вывозныя свидѣтельства направо и налѣво.

Грузили, паковали, везли, несли.

Нѣтъ тоннажа, — грузили барки, платили бѣшенныя деньги, лишь бы увезти грузы изъ Севастополя. И можно смѣло сказать, что свыше половины всего добра успѣли убрать. Когда-то привезутъ его обратно…

Днемъ въ четвергъ, нѣкоторыя учрежденія уже не работали. Уже спѣшили увязать вещи.

Пятница 30/12 ноября.

Всю ночь кипѣла жизнь въ Севастополѣ: прохохотали автомобили, стучали тяжелые сапоги. Городъ не спалъ, готовился къ эвакуаціи, и тянулись съ ранняго утра безконечной вереницей подводы, ломовики, автомобили. Казалось весь городъ ѣдетъ. Казалось всѣ квартиры освобождаются.

Только теперь можно было видѣть, какъ переполненъ Севастополь пришлымъ элементомъ.

И вдвойнѣ жутко становится на душѣ, когда думаешь, куда дѣнется вся эта масса людей

И, глядя на эту толпу, забываешь всѣ грѣхи тыла, и жаль, безконечно жаль, этихъ скитальцевъ…

Суббота 31/13 ноября.

И еще прошла ночь тихая, озаряемая заревомъ страшнаго пожара на вокзалѣ. Съ утра городъ совершенно измѣнилъ свой внѣшній видъ. Магазины закрыты, не видно совершенно военныхъ, не видно и подводъ съ вещами, кажется, паника улеглась, населеніе: нѣсколько успокоилось.

Это объясняется тѣмъ, что большинство уже на пароходахъ.

Девятый валъ (Константннопольскія впечатлѣнія)

Съ ранняго утра до поздней ночи къ зданію русскаго посольства тянутся бѣглецы изъ Крыма.

Измученные, потрясенные переживаніями послѣднихъ дней, голодные, оборванные — они совершенно отупѣли и неохотно вступаютъ въ разговоры,

— Что случилось? — настойчиво добиваются нѣкоторые у раненаго офицера.

— Не знаю… Мы сами не успѣли еще разобраться во всемъ.

— Ну разскажите хотя бы, что вы видѣли въ послѣдній моментъ.

— Ничего я не видѣлъ… ничего я не знаю…

Городъ полонъ слуховъ…

Какъ гады, они ползутъ со всѣхъ концовъ, забираясь въ душу, сверлятъ мозгъ, гнетутъ, давятъ.

Русскіе мечутся по городу, узнавая другъ у друга подробности, путаются въ противорѣчіяхъ, распространяютъ сами небылицы и усталые, разбитые, плетутся къ вечеру домой, чтобы на другой день снова окунуться съ головой въ фантастическіе слухи.

Въ оффиціальныхъ кругахъ не меньшая растерянность.

Русскія учрежденія въ Константинополѣ въ послѣдніе дни работаютъ неаккуратно, всѣ спѣшатъ куда-то, о чемъ-то таинственно шепчутся, мечутся, какъ угорѣлые, и открещиваются отъ очередной и даже срочной работы ни къ чему необязызающей фразой:

— Теперь не время.

Изъ отрывковъ, отдѣльныхъ разговоровъ и разсказовъ вырисовывается, однако, слѣдующая картина событій.

Третья годовщина совѣтовъ

Московскіе комиссары пріурочили наступленіе красной арміи на Крымъ къ моменту 3-ей годовщины коммунистическаго строя въ Россіи.

Въ продолженіи двухъ послѣднихъ мѣсяцевъ красная печать систематически твердила на своихъ столбцахъ о томъ, что всѣ силы должны быть употреблены на разгромъ „послѣдняго оплота контръ-революціи въ Крыму".

Въ Москвѣ даже былъ созданъ спеціальный агитаціонный комитетъ, который положительно закидалъ совѣтскую Россію литературой, описывавшей въ самыхъ мрачныхъ краскахъ «возстановленіе монархизма въ Крыму».

Художественный отдѣлъ московскаго пролеткульта выпустилъ огромное количество лубочныхь плакатовъ на общую тему: „Державный Правитель всея Россіи и его присные".