Последние четверть часа - [11]
Хозяин стоит во дворе. Шарлемань тормозит ногой о тротуар и останавливается. Действует только ручной тормоз, он слабоват на спуске, и Шарлемань старается его щадить…
— Ты дома, Рафаэль? Здорово тебе стену разукрасили!..
— Как видишь, — отвечает Рафаэль. — Это влетело мне в копеечку, но, коли нужно, приходится раскошеливаться, ничего не поделаешь!..
Жаловаться на дороговизну — общая мода, но в голосе Рафаэля чувствуется легкая гордость оттого, что у него все же нашлись деньжонки, пусть не слишком большие, но все-таки на эту затею их хватило.
Намек не ускользает от внимания Шарлеманя.
Люди скажут, что у тебя в кубышке припрятаны денежки!
— Ну, на сегодняшний день я пока еще купонов не стригу! — отвечает Рафаэль.
Рассеянно переговариваясь с подошедшим Рафаэлем, Шарлемань старается понять, о чем напомнила ему эта заплата из свежих кирпичей. Нечто подобное он где-то видел позавчера, и помнится, это его почему-то удивило.
Полузабытое оживает в памяти, чуть только он, простившись с Рафаэлем, снова нажимает на педали велосипеда… Так бывает, когда голова неотступно занята одной мыслью.
Это было в самом низу Понпон-Финет, ниже шахтерского поселка, недалеко от пересохшей старицы Шельды. Вода в этом месте — просто угольная жижа, точно расплавленный уголь. Из воды торчат два странных черных остова, похожие на скелеты в пустыне. Это и в самом деле скелеты двух барж, которые попали под бомбежку, загорелись и пошли ко дну. По другую сторону узкого шоссе, некогда окаймлявшего причал, а теперь на три четверти засыпанного землей, тянется бесконечный забор, ограждающий территорию шахты. Он сбит не из досок, а из шпал и повторяет изгиб ребер затонувших барж. На протяжении десяти метров забор лежит, затем приподнимается, толстые шпалы топорщатся, точно веер со странным изогнутым контуром, напоминая борт судна или сломанный детский ксилофон. И все это высится среди пышных трав и цветов, которые с такой обманчивой силой разрастаются на отбросах. Шарлемань не знает более унылого, мрачного, богом забытого места на земле. Все железные части съедены ржавчиной, деревянные или обуглены, или поблескивают старым варом.
Прежде здесь стояло три одиноких дома. Два из них были уничтожены бомбежкой. Третий остался стоять с почти целой крышей и оконными проемами, но пустой и обгоревший внутри. Так простоял он больше пятнадцати лет, открытый всем ветрам. Но вот позавчера Шарлемань, проходя мимо, заметил, что дверные и оконные проемы заложены свежим кирпичом… Вероятно, владелец дома или управление угольных шахт взяли на себя расходы… Шарлемань не понял в тот момент, зачем это могло понадобиться.
Теперь он, пожалуй, понимает… Правда, селиться в этой развалине не слишком соблазнительно. Кроме того, вряд ли их так уж тянет в самую низину. Если бы можно было, они стали бы строиться как можно выше по склону, поближе к Понпон-Финет. Там, где посуше.
Смотри-ка, вон там опять какой-то ремонт! Да еще у пенсионера. Правда, здесь молодость недолго держится. Впрочем, молодых и не увидишь: они или работают, или спят. И днем можно встретить только женщин да стариков. Бывший железнодорожник Октав Милькан, балагур, живущий метрах в пятидесяти пониже Рафаэля, красит желтоватой известью стену в своем саду, крепкую, длинную стену.
— Весь квартал вокруг тебя засияет, Октав! — кричит Шарлемань.
Октав любит все светлое. Проезжая на велосипеде, видишь, сверху через стену плодовый сад со стволами, побеленными известкой. Кирпичи, окаймляющие дорожки, тоже побелены. И даже подпорки для помидоров — вероятно, на это дошли уже остатки известки, чтобы не пропадала. На деревьях, особенно вдоль стен, на каждый плод надет прозрачный мешочек.
— Так кажется чище, — отвечает Октав, не опуская кисти.
— Почему же ты не занялся этим весной? Проспал?
— Не всегда делаешь, что хочется! — кричит Октав.
Не слишком-то он сегодня разговорчив!
Интересно, в чем дело, думает Шарлемань, которой на этот раз не стал тормозить… Прямо у самой старицы… Чей же это был дом?..
За домом Полины, который долгое время именовался домом Фернана, а затем, по мере того как разум постепенно возвращался к хозяйке, снова обрел прежнее название, хотя и стоял большей частью с закрытыми ставнями, так вот за этим домом находилась запруда — истинное благословение для всех соседей.
Запруда прекрасная. В разгар сезона, когда идет кресс-салат, да и теперь, между двумя урожаями, просто удовольствие смотреть, как еда появляется сама собой, без труда. Можно прийти и набрать себе салату, конечно, не каждый день и понемногу, чтобы и другим хватило, надо только следить, чтобы не заходили чужие. А корешки бросают обратно в воду. Просто удивительно, как быстро они принимаются снова.
Ну а чужим считается любой, кто не живет в ближайших двух-трех домах у запруды. Два-три — это только так говорится, а на самом деле в шести-семи соседних домах. Критерий «своих» зависит от урожая, от веса, густоты салата и так далее. Словом, запруда снабжает в хорошие годы десяток, а то и дюжину домов. Впрочем, запрет для чужих не так уж строг, родник-то ведь ничей. Ничего им не скажешь, разве что выйдешь на порог своего дома с осуждающим видом. Но вообще-то люди уважают собственность. Изредка только налетят ночью какие-нибудь бедняки и оборвут весь салат. Такое случается. Все случается.
Роман Стиля «Первый удар» посвящен важнейшей теме передовой литературы, теме борьбы против империалистических агрессоров. Изображая борьбу докеров одного из французских портов против превращения Франции в военный лагерь США, в бесправную колонию торговцев пушечным мясом, Стиль сумел показать идейный рост простых людей, берущих в свои руки дело защиты мира и готовых отстаивать его до конца.
Вторая книга романа «Последний удар» продолжает события, которыми заканчивалась предыдущая книга. Докеры поселились в захваченном ими помещении, забаррикадировавшись за толстыми железными дверями, готовые всеми силами защищать свое «завоевание» от нападения охранников или полиции.Между безработными докерами, фермерами, сгоняемыми со своих участков, обитателями домов, на месте которых американцы собираются построить свой аэродром, между всеми честными патриотами и все больше наглеющими захватчиками с каждым днем нарастает и обостряется борьба.
«Париж с нами» — третья книга романа известного французского писателя-коммуниста Андрэ Стиля «Первый удар». В ней развивается тема двух предыдущих книг трилогии — «У водонапорной башни» и «Конец одной пушки», — тема борьбы французского народа против американской оккупации Франции, против подготовки новой войны в Европе.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.