Последнее прощение - [41]

Обнаженный мужчина смотрел не на зрителя, а скорее куда-то вниз, на маленькое озеро, скрытое среди скал. Художник изобразил озеро отсветами на прекрасном лице. Точно так же и солнце, отражаясь от вод Темзы, играло размытыми бликами на потолке в комнате сэра Гренвилла Кони.

Кэмпион никак не могла оторваться от картины. Само совершенство. Даже не верится, что кто-то может быть настолько красив, златокудр, надменен и безупречен. Это не более чем игра воображения художника, но игра, которая притягивала и волновала.

— Вам понравилась моя картина?

Она не слышала, как распахнулась вторая дверь, расположенная позади письменного стола. Вздрогнув, она обернулась и увидела на пороге престранное, потрясающе уродливое существо.

Сэр Гренвилл Кони, а как она догадалась, это был именно он, оказался невысокого роста. Его необъятный живот поддерживали тоненькие, как веретенца, ножки, которые, казалось, едва-едва выдерживали столь непристойно жирное тело. Его лицо до жути напоминало лягушку — бледные выпученные глаза, широкий безрадостный разрез на месте рта. Кудрявые волосы уже поседели. Богатые одежды коричневых тонов туго натягивались на толстом брюхе. Со своей собеседницы Кони перевел взгляд на картину.

— Это влюбленный в себя Нарцисс. Так сказать, предостережение от опасностей самолюбования. Вам бы не хотелось, мисс Слайз, чтобы я превратился в цветок? — Он хихикнул. — Вы ведь мисс Слайз?

— Да, сэр.

Выпученные глаза рассматривали ее.

— Вы знаете, кто такой Нарцисс, мисс Слайз?

— Нет, сэр.

— Конечно не знаете. Вы же пуританка. Зато вы, наверное, знаете библейские истории, да?

— Надеюсь, что так, сэр. — Она чувствовала, что сэр Гренвилл насмехается над ней.

— Нарцисс, мисс Слайз, был настолько красив, что влюбился в себя. Он часами любовался собственным отражением и в наказание был превращен в цветок, который мы теперь и называем нарциссом. Как вам кажется, он красив?

Она кивнула, смутившись от такого вопроса.

— Да, сэр.

— Так и есть, мисс Слайз, так и есть. — Сэр Гренвилл разглядывал свою картину. — Картина — это тоже наказание.

— Наказание, сэр?

— Я был знаком с этим молодым человеком, мисс Слайз, я предлагал ему свою дружбу, но он предпочел стать моим врагом. В отместку я велел изобразить его лицо на этой картине, чтобы все думали, будто он, мой друг, и позировал в таком виде. — Он смотрел на нее и смеялся. — Вы ведь не понимаете, о чем речь, правда?

— Нет, сэр.

— Такая невинность. Вам нужно знать, мисс Слайз, что из меня получается чудесный друг и страшный враг. Ну?

Последнее слово было обращено не к Кэмпион, а к высокому, хорошо сложенному молодому клерку, который вошел в комнату с пачкой бумаг и теперь ждал у стола. Он указал на бумаги.

— Манчестерские деньги, сэр Гренвилл. Сэр Гренвилл Кони обернулся.

— О, заем милорду Манчестеру. Мне казалось, я уже подписал эти бумаги, Джон.

— Нет, сэр Гренвилл.

Сэр Гренвилл подошел к столу, взял и просмотрел стопку бумаг.

— Двенадцать процентов, да? Ну сколько же сегодня готовы платить за деньги! Он надоедливый?

— Да, сэр Гренвилл.

— Хорошо. Люблю надоедливых должников. — Он потянулся за пером, обмакнул его в чернила и подписал бумаги. Потом, не оборачиваясь, обратился к Кэмпион: — Вам не жарко в этой накидке, мисс Слайз? Секретарь возьмет ее. Джон!

Он жестом показал, чтобы молодой человек взял у Кэмпион накидку.

— Я останусь в ней, сэр. Если позволите, — неуверенно добавила она.

— Конечно, конечно, мисс Слайз, как вам угодно. — Сэр Гренвилл все еще просматривал бумаги. — Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится.

Он схватил со стола какой-то документ.

— Джон, скажи милорду Эссексу, что, если мы установим налог на селитру, у него не будет пороха для пушек. Я полагаю, нам следует обращаться с ним как с простым солдатом. Уж очень ему, по-моему, хочется им стать. — Он сунул бумаги секретарю. — Ладно. А теперь оставь нас. Мисс Слайз и мне неугодно, чтобы нас кто-либо беспокоил.

Секретарь ушел, и вновь послышался зловещий звук запираемой двери. Сэр Гренвилл не обратил на это никакого внимания и, пропихнув свой огромный живот между стеной и углом стола, уселся в просторное кожаное кресло.

— Значит, вы — мисс Доркас Слайз.

— Да, сэр.

— А я, как вы без сомнения и предположили, сэр Гренвилл Кони. Я человек занятой. Зачем вы ко мне пожаловали?

Она смутилась от его резкости, от отвращения, которое вызывало его отталкивающее лицо. Встреча проходила совсем не так, как представлялось им с Тоби.

— Мне бы хотелось спросить вас кое о чем, сэр.

— То есть вы хотите, чтобы я дал вам ответы? Какие же? Она заставила себя говорить четко, даже смело. В этом маленьком толстяке было что-то, что выводило ее из равновесия.

— О завещании моего отца, сэр, и о Договоре. Он улыбнулся, широкий рот злорадно искривился.

— Садитесь, мисс Слайз, садитесь же. — Он подождал, пока она устроилась на неустойчивом высоком стуле. — Значит, вы хотите получить у меня некоторые ответы. Ну что же, почему бы и нет? Думаю, для того и существуют адвокаты. Проповедники нужны, чтобы формировать мнение, поэты — чтобы развивать фантазию, а адвокаты — чтобы выяснять факты. Так задавайте ваши вопросы.