Последнее приключение Аввакума Захова - [5]

Был все же случай, когда это устройство насмеялось, и очень жестоко, над моими добрыми чувствами. Вы, наверно знаете, что некоторые кибернетические машины обладают весьма странным характером, а наша оказалась и вовсе особенной: она вдруг стала проявлять склонность к злым шуткам. Однажды я очень увлекся работой, а когда спохватился и взглянул на часы, то увидел, крайне удивленный, что стрелки показывают восемь (двадцать) часов. Вокруг — никого. В нашем отделении я остался один. Да, в тот раз я действительно очень увлекся. Но меня вообще никогда не тянет домой. Живу я один в двухэтажной вилле, владелец которой два года назад повесился на перилах парадной лестницы. Конечно, дело тут не в страхе перед призраками — чихать мне на призраков, потому что это чистейшая глупость. Но все же, согласитесь, жить в необитаемом доме, где недавно повесился его хозяин, не очень приятно. Возвращаясь сюда вечером — ведь нельзя же человеку не возвращаться после работы куда-то, пусть даже это будет дом повесившегося, — я тут же забираюсь в постель, закутываюсь с головой одеялом и закрываю глаза. Какой смысл расхаживать по комнатам без дела, без определенной цели? Сами понимаете, пользы от этого никакой, и предпочтительнее поскорее юркнуть в постель, сосчитать до тысячи и обратно, пока не заснешь.

Так я, значит, увлекся и, когда поглядел на часы, очень удивился. Вынул из карманов все, что следовало вынуть, набросил пальто, вызвал лифт и через полминуты торжественно прошествовал по проверочному коридору. Не знаю почему, но, шагая по его мраморному настилу, я испытывал какое-то особое чувство удовлетворения — слышал шум своих шагов и в то же время сознавал, что меня внимательно осматривает наша кибернетическая машина. «Хоть какая, а все же компания!» — мысленно сказал я себе, и мне стало весело. Да разве в моей вилле услышишь такой гулкий звук шагов, разве почувствуешь себя в фокусе чьего-то пристального внимания? Там все покрыто дорожками, толстыми коврами, и, когда проходишь по комнатам, создается впечатление, что перемещаешься в странном нереальном мире, в. каких-то галактических туманностях. Не будь я человеком твердого характера, я бы умер с отчаяния.

Ну так вот, мне стало весело, и вместо того, чтобы продолжать свой путь к выходу, я вернулся обратно. Мне даже взбрело на ум громко крикнуть: «Э-хо-о!» — до того хорошо мне было. Так я прошелся туда и обратно еще дважды. Шагал медленно, смотрел на потолок и сообщнически подмигивал всевидящему оку. Но когда я проделывал пятый тур этой прогулки, что-то вокруг меня вдруг переменилось, все, как говорится, полетело вверх тормашками. Совершенно неожиданно и таким образом, что у меня волосы стали дыбом от ужаса, а может, мне только показалось, что они встали дыбом — ведь у меня на голове была шапка. Я замер, словно впереди, преградив мне дорогу, возникло сказочное чудище.

Теперь я уже знаю, что все это, конечно, было от неожиданности, но тогда я просто остолбенел. Над головой моей выла сирена, а над входом в коридор вспыхивал через короткие промежутки красный сигнал тревоги. В ту же секунду, когда начала выть сирена, автоматическое устройство наглухо закрыло все выходы из здания. Видно, я своим расхаживаем взад-вперед как-то повлиял на нервы машины, и она вышла из своего транзисторного равновесия. А когда существо, пускай и кибернетическое, выходит из равновесия, от него можно ждать любых глупостей.

Шутка нашей машины была не просто злой, но и жестокой. Целую ночь я убеждал милицию, что в своей одежде я не нес абсолютно ничего. Но мне не верили: мое «честное слово» было просто жалкое ничто по сравнению с сигналом кибернетической машины. Меня держали под арестом до самого утра, пока не закончили проверку нашего отделения и не установили отсутвие какой бы то ни было нехватки опасных вирусов; только тогда директор согласился подписать какой-то важный документ и ответственные лица приняли решение освободить меня.

* * *

Теперь, когда вы вкратце познакомились с назначением нашей лаборатории и с ее защитными устройствами, пришел черед представить вам, кто работает в нашем отделении специальных заданий, сокращенно называемом «ЛС-4 ». Цифра 4, как вы, вероятно, догадываетесь, обозначает место, где помещается отделение, — четвертый этаж.

В «ЛС-4» работают шесть человек. Ее руководитель профессор Марко Марков, седой пятидесятилетний мужчина, закончил в свое время факультет микробиологии и вирусологии в Париже, работал в Пастеровском институте. Это авторитетный ученый с международной известностью, член-корреспондент нескольких европейских академий; говорят, в будущем году он может быть избран действительным членом Болгарской академии наук. Четыре года назад профессор Марко Марков заведовал кафедрой в Медицинской академии. По решению Совета Министров он был назначен заместителем главного директора Лаборатории вирусологических исследований и заведующим ее отделения специальных заданий.

Я представляю профессора лишь несколькими беглыми штрихами, поскольку рассчитываю, что читатель сам составит мнение о его характере. Хотя, по-моему, вводить его в рассказ не так уж необходимо. Я даже думаю, история эта вполне могла бы обойтись без него. «Почему! — спросит, наверное, читатель. — Разве можно рассказывать о такой важной, особой лаборатории и не уделить должного внимания ее главному специалисту!» «А почему нельзя? — спрошу я в свою очередь. — Ведь главный специалист — отец новосозданного вируса, а где это видано, где это слыхано, чтобы отец самым разбойничьим образом похитил свое собственное детище? А раз он не замешан в похищении и не играет никакой роли в сокрытии вируса, на кой черт вводить его в рассказ?»