Последнее начало - [2]

Вскоре процессия, разделённая равными кусками неприветливого пространства, подошла к плотоядно сверкающей маслянистыми чёрными боками внушительных размеров обсидиановой глыбе, вольготно развалившейся среди обломков какой-то постройки. Камень был свален среди обломков значительно позже. Не то, чтобы он слишком портил своим блестящим видом композицию всепланетного хаоса, но явно не принадлежал к окружающим глыбам и строительному мусору именно потому, что казался огромным осколком вулканического стекла.

Чем обсидиановая глыба была ранее, сказать трудно, хотя некогда все здания в разрушенном городе имели свою жизнь и жителей. Но смерть и запустение не притронулись к обломку чёрного стекла. Вокруг могли разражаться сильнейшие энергетические вихри, бури, даже какие-нибудь налетевшие из-за облака тайфуны или цунами. Только ни одного куска такого же обсидиана, занесённого из какого-нибудь проснувшегося Везувия, поблизости не наблюдалось.

Город с течением времени навсегда позабыл о своей прежней жизни среди построивших его людей, шагающей семимильными шагами технократии, в какое-то амикошонское будущее, и довольствовался сейчас ролью хранителя огромного куска вулканического стекла, неизвестно каким ветром занесённого в эту пустошь.

На боку глыбы виднелась небольшая вмятина, будто это возможно было на обсидиановой поверхности. В искусственной ложбинке покоился пульт с цифровым замком, про который знали только хозяева глыбы. Один из пришельцев уже набирал код на пульте, другой жестом указал спутникам на тёмное пятно, маячившее у горизонта. Хотя среди резкой смены солнечных пятен и метафизических теней заметить какой-то тёмный сгусток атмосферы было довольно сложно.

Пятно быстро приближалось, ширилось, росло и, наконец, заполнило почти всё обозримое пространство, обнажая перед шестью зрителями мёртвый чёрный космос, куда со свистом уносились по спиралевидным потокам воздуха большие и маленькие снопы отравленной атмосферы, прихватывая с собой всё, что можно было оторвать от поверхности. Во время частых космических катаклизмов, гуляющих по планете во всех новоявленных зонах — а их на планете насчитывалось уже больше десятка — можно было бы понаблюдать удивительное смешение красок, звуков, падения, воскрешения, да много ли ещё чего, только из внешнего мира никто ничего не мог увидеть, а внутри зона могла незаметно для себя запросто съесть любопытного.

Когда край озоновой дыры с танцующими тут и там смерчами достиг обсидиановой скалы, вся команда уже успела укрыться в убежище, вход в которое хранила глыба. Люк захлопнулся, и разразившаяся буря напрасно плясала вокруг зеркального обсидиана: он успел вовремя проглотить людей, и сейчас всем своим видом являл светлое безразличие к разным там завываниям тайфунов с бесполезными требованиями поделиться добычей. Шестёрка путешественников спустилась по крутой лестнице в убежище до отказа набитое всякими шкапами, лабораторными столами, лампами, автоклавами, химико-технологическим оборудованием и прочими нужными и не очень инструментами. Здесь, под землёй, звук бури остался за бронированными дверьми, и лишь в полной тишине, усиленно напрягая слух, можно было уловить отдалённые вздохи вихрей, подкреплённые их же жалобными всхлипываниями.

— Ещё немножко, и поминай, как звали, — одним из скитальцев оказалась женщина.

Сейчас, сняв кислородную маску, очень смахивающую на астрологический гермошлём, она наблюдала за спутниками, также спешившими содрать порядком надоевшие намордники и скинуть комбинезоны.

— Ты, как всегда, в своём репертуаре, Валлиса, — улыбаясь, смотрел на неё широкоплечий мулат. — Каждый раз повторяешь одно и то же. Смени пластинку, подруга.

— Надо же вас хоть чем-то расшевелить, а то ни чёрта, ни дьявола не боитесь, — отмахнулась та.

— Лучше рассказала бы, что творится с атмосферой? Ведь она отравлена только в зонах, и только в зонах появляются озоновые дыры. С другой стороны, не грозит ли Земле полная потеря воздушного пространства? Стоит раз увидеть такую свистопляску, и сразу поверишь в конец света.

— Не волнуйся, Макшерип, — вскинула она голову. — Возможно, что я ошибаюсь, только конца света ещё далеко, хотя планета больна. И больна серьёзно. Чем больна и насколько серьёзно — должны определить мы. Тебе это прекрасно известно. Признавайся лучше: эти вопросики ты готовишь для собственного успокоения?

— Знаешь, Валлиса, до тех пор, пока я не увидел внутренность зон, не побродил среди мировой разрухи, сознания наступающей на пятки беды не было. Совсем не было. Впрочем, и сейчас в это верится с трудом. Но ведь от свалившихся на землю фурункулов никуда не денешься, как ни вертись. Получается, кто-то ИЗ ВНЕ поставил всех нас перед лицом катастрофы. Хочешь, соглашайся, хочешь нет, а она нелицеприятная — ЕСТЬ! И никуда не денешься.

— Скорее всего, даже мы не способны пока представить действительных масштабов катастрофы, так что паниковать рано. Гораздо опаснее циклопы, живущие в зонах. Но мы обшарили не один планетарный коллапс, однако нигде никого не видели! А ведь они где-то живут. Нам не помешало бы познакомиться с представителем местной флоры и фауны. Впрочем, какая тут, к лешему, флора? Сплошной мрак, все четырнадцать зон. Я уже стала подумывать, а не ошибся ли в подсчёте адовых кругов знаменитый дантовский герой?