Последнее лето - [6]

- А я там работал, - наигранно простодушно сказал Игонькин. - Без малого три года руководил.

- И как?

- Все в ажуре. Водоемы зарыбляли. Свежую рыбу давали. - Игонъкин повел плечами, будто удивляясь вопросу: как же, мол, иначе может быть?

- А чего ж ушел оттуда?

- На колхоз бросили, сам-то разве бы ушел? Вот где рыбы-то было! И никакой удочки не надо. В отстойник придешь, глубина десять сантиметров, карпы, можно сказать, пешком ходят. За хвост - да на сковородку со сметаной!

От удовольствия Игонъкин причмокнул губами, не очень уверенно спросил:

- Может, зайдем, Тарас Константинович? Время к обеду, а рыбка у меня и сейчас есть.

- Любишь ты сладко пожить, Игонькин, - усмехнулся директор, не отозвавшись на приглашение.

- А кто не любит? Цель нашего государства - чтоб все люди хорошо жили, - убежденно сказал Игонькин, и снова в его ясных карих глазах обозначилась мимолетная умная насмешка: голыми руками меня, директор, не возьмешь!..

- Ладно, сиди, - утратив всякий интерес к разговору, кивнул Тарас Константинович. - А я сейчас к Морозовой - пускай собирается.

- Раз так - и я с вами. - Игонькин с готовностью одернул рубашку. Порадуем старуху.

- Да я уж один, тебя люди ждут. - Стоя рядом с РТгонькиным, статным и розовощеким, Тарас Константинович взглянул на него - снизу вверх, легонько завидуя его молодости, здоровью и недоумевая, как такой мужик может быть неважным работником. Не хватает у человека чего-то или, наоборот, чего-то лишку в нем?

3

- Читай, просвещайся, - сказал Тарас Константинович, вылезая из машины. - Я с полчасика, не больше.

Если еще хозяйка дома.

- Угу, - кивнул Петр, сладко зевнув и явно настраиваясь на другое времяпрепровождение.

В крохотном дворике, где под навесом белела поленница березовых дров, бродила вся хозяйская живность - пяток очумевших от жары кур. Двери в сенки и вторые, в комнату, были открыты, оттуда доносилось ровное постукивание швейной машинки.

- Гостей тут принимают? - громко спросил Тарас Константинович, переступив порог.

Не отпуская ручки, Анна Павловна взглянула на вошедшего поверх очков и тут же сдернула их, вскочила; по ее крупному, чуть одутловатому лицу побежали ласковые мелкие морщинки.

- Батюшки, кто пожаловал! А я слышу - машина вроде зашурчала. Так и думать не подумала, что ко мне это. Садись, Константиныч, садись. Вот уважил, так разуважил старую!

Сыпя мягким, не по-местному акающим говорком, хозяйка засуетилась, прибирая на ходу, хотя в тесной комнате и без того царили порядок и чистота. Железная койка в углу с высокими белыми подушками, комодик в простенке, стол у окна и печка с выдвинутой плитой у самой двери - все это было расположено впритык и всетаки уютно.

От крашеного пола исходил приятный холодок, пахло чем-то вкусным, жареным, - Тарас Константинович незаметно сглотнул: опять по спешке одним кофе позавтракал... Под веселый говорок хозяйки он протиснулся к окну, сел, снова подивившись, как в такой тесноте помещаются тут по праздникам две дочери и сын Анны Павловны, да еще с семьями. Дети живут отдельно, просторно, гулянки продолжаются у них, но по установившейся традиции первый день любого большого праздника - у матери. Бывал тут в гостях и Тарас Константинович и тоже умещался...

- Как же ты там гулял-отдыхал, на курортах-то на своих? - усевшись наконец и подперев голову рукой, спросила Анна Павловна. - С лица-то вроде посвежел, а поправки нет, не видно.

- Хорошо отдыхал, Анна Павловна, - улыбаясь, кивал Тарас Константинович, тепло и зорко вглядываясь в хозяйку - как и она в него. Нисколько не изменилась, пожалуй; разве что прибавилось седины в волосах, покрытых линялой косынкой, - они, как и у него, были теперь уже не черными и еще не сплошь белыми, а какимито сивыми, - да глубже, с ясной стариковской грустинкой, стали глаза. Человек после какого-то рубежа стареет не постепенно, а рывками: год, пять лет - он все вроде такой же, а потом раз - и сдал. Потом опять словно его законсервировали, и снова рывок. Тарас Константинович с Морозовой одногодки, и следующий рывок у них будет, видно, последним. Такой же, наверно, была бы сейчас и Маша...

- Чего ж тогда раньше на неделю заявился? - с веселым любопытством допытывалась хозяйка. - Ты не вздыхай - ты отвечай.

- Заскучал, Павловна, - признался Тарас Константинович, - Да и непорядок это, сказать тебе. Уехал в отпуск накануне посевной. Отродясь в такую пору баклуши не бил. Врачи угнали.

- Вот и досиживал бы.

- Да ведь как? Получше стало - хватит, чувствую.

Недельку, мол, дома поотдыхаю. А тут уж не усидел, конечно.

- Вот, вот, - обрадованно подтвердила Анна Павловна. - По себе знаю: как старый лапоть стала - все ему куда-то бежать надо. Весь день и крутишься. То одно, то другое!

- Не соскучилась, значит, на пенсии?

- Да когда, говорю тебе! В избах отмыла, выскоблила, теперь внучатам пошить кое-что надо. - Анна Павловна, как-то лукаво наклонив голову, спросила: - А ты что - или на работу обратно звать пришел?

- Да нет... Я, Анна Павловна, поинтереснее тебе предложение привез. Решили тебя на туристский поезд послать.