После зимы - [39]

Мужчины сомкнули руки по кинеримскому обычаю в крепком пожатии. Пусть Искрин Вайерд и выглядел неважно, но рукопожатие у него оставалось сильным и жестким. Совсем как у Маэды-старшего когда-то.

На прощание посол вдруг снова напомнил о барышне Хагуте.

— Вы так ничего и не выяснили? — строго спросил он.

— К сожалению, нет.

— Плохо спрашивали, офицер Маэда.

Уговор, столь стремительно заключенный с послом, пришлось потом долго утрясать с капитаном Яно. Особист искал подвох во всем, начиная от дня и часа и заканчивая крепостью замков на двери, ведущей внутрь посольства.

— Надо рассадить вокруг снайперов, чтобы если стерва сделает шаг в сторону Кинерима, пристрелить её к чертям собачьим. Клянусь, я так и сделаю.

— Я считаю, что она смирилась с неизбежностью. Тогда, когда ходила в храм богов Тишины, — попытался утихомирить его Маэда.

— Как же! Вы все же плохо знаете ситтори. Есть даже выражение такое: «ситторийская сделка», помните?

Она означала, что сделка настолько рискованная, а партнер — ненадежный, что договор нужно перечитать трижды и доискиваться ловушки в каждой букве. Правда, это была чисто арайнская присказка.

— Рэн, давайте не будем психовать заранее. Мы сделаем всё четко и своевременно. Привозим императрицу, проверяем дверь и присутствуем при разговоре, затем она три минуты позирует репортерам и возвращаемся. Я поговорю с государыней и всё пройдет идеально, уверяю вас. Я верю в её благоразумие.

Маэде и вправду хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Чтобы прекратилась война, чтобы он мог отправиться домой, увидеть отца и… наверное, честно подать в отставку. А затем вернуться в Университет и вплотную заняться «дворцовой литературой», стать её первооткрывателем. Будущее императрицы тоже виделось ему достаточно оптимистичным, мирным и исполненным покоя. В Арайне есть уединенные места, где человек подобный ей сможет жить с достоинством. Монастырь, какой-нибудь…

На малой родине Кая, в самом сердце провинции Лойго среди холмов и обрывов стояло старинное поместье недостаточно большое, чтобы считаться замком и слишком богатое для фермы. Стены, увитые диким виноградом, шпалеры с глициниями и крошечный внутренний дворик с фонтаном в мраморной чаше. В детстве родители часто возили Кая туда на выходных. Между их городком и поместьем ходил такой автобус специальный, маленький и ярко раскрашенный, а на его остановке всегда продавались сладкие булочки с бобовой начинкой. Их запах, нагретые солнцем сиреневые гроздья глицинии, перестук каблуков по каменным плитам остались в памяти как символ безмятежного, почти вселенского счастья. Теперь-то понятно, что те поездки были единственным развлечением, на которое у родителей хватало денег. Но разве тогда это имело хоть какое-то значение для счастливого мальчишки?

— Маэда, с добрым утром! — особист демонстративно помахал ладонью перед лицом Кая. — Вы размечтались не на шутку. Пора вернуться в реальный мир.

— Я, между прочим, ночь не спал, отчет писал, — напомнил тот сварливо. Ну не признаваться же в сентиментальном мысленном путешествии в детство, в самом-то деле?

— Значит, нас с вами ждут великие дела, — самоуверенно заявил Яно. — Идите и обрадуйте императрицу.

По ситтори никогда не поймешь радуются они или пребывают в унынии, но императрица не стала скрывать за маской безразличия свои истинные чувства. Они с барышней Лоули быстро переглянулись, обменявшись выразительными взглядами.

— Послезавтра как раз будет день Светлой Памяти, значит, можно надеть то пальто малинового цвета с воротником из чернобурки, — оживилась камеристка.

— И еще возьму сумочку из замши, которую мне подарила госпожа Вайерд, — поддержала её энтузиазм императрица. — Его превосходительству будет приятно её увидеть, я думаю.

Женщины так рьяно принялись обсуждать макияж и наряды, яростно спорили надевать меховой капор или накинуть шаль, что Каю стало как-то не по себе. Неужели тряпки важнее?

— Вот именно поэтому вы, господин Маэда, до сих пор не смогли продраться через седьмую главу «Ларца», — назидательно молвила государыня, заметив недовольную мину арайнца. — Там, где главный герой попадает в Город Слепцов. Его синяя шапочка, узор, вышитый на рубашке, которую ему подарила Лесная Ведьма, сандалии на девяти ремешках и даже количество яблок в суме — имеют смысл.

— Пять смыслов, — фыркнул Кай.

— Шесть, если быть точным, — поправила его императрица. — Шестой появляется, если знать историю написания этой части и кто её сочинял. А это был принц Лурэй— человек слабого здоровья, сейчас бы сказали — инвалид детства, но при этом непомерных амбиций и великих устремлений. Он так и не стал императором, хотя очень хотел, и всю жизнь оставался главным советником двух своих братьев добившихся трона. Но седьмую главу он писал, будучи подростком, прикованным к креслу. Синяя шапочка означает его юность, в то же время убор аналогичного фасона носили ученики бродячих аудиторов — известные пройдохи и шутники. Об их проделках и хитростях сочинялись песни и баллады. Для искалеченного юноши — недостижимая мечта: бродить по свету и выводить на чистую воду лживых негодяев. Читай на Книгоед.нет