После зимы - [18]

— Тут так принято, — терпеливо пояснил капитан Штаба. — Покупка это не просто полезные вещи, это еще и приятные воспоминания. И ненавязчивое напоминание покупателю, что его любят и ждут снова.

— Ну, то есть, ничего настоящего, сплошное притворство. Дешевая уловка. Нарисовали котика и можно драть три шкуры?

— Цена была почти такая же, как дома… почти…

Думать над своим следующим ходом и одновременно объяснять партнеру по игре элементарные вещи получалось не очень складно.

— Да расслабьтесь уже, — проворчал Кай. — Не нравится пакет — выкиньте. Подумаешь, большое дело

Он уже занес руку над доской, предвкушая как Яно попадется на уловку и ходов через десять окажется в ловушке.

— Вы же герой, настоящий воин-арайни! — возмущенно воскликнул тот, словно миролюбивый тон собеседника оказался спичкой, поджегшей давно разложенный костер. — Воин-ученый, прямо как в легендах. Меч и свиток. Я знаю, что у вас есть орден за личную отвагу в бою. Если бы не этот факт, я бы подумал, что…

Кай аккуратно положил так и не сыгравший камушек в коробку и очень серьезно поглядел на особиста. Играть ему уже не хотелось.

— Что бы вы подумали, Рэн?

— Что вы — штабной соплежуй, если не предатель, — честно ответил Яно. — Вы прямо благоговеете перед ситтори. И всё-то у них правильно, и во всем они правы. И как только мы, тупые варвары, их завоевали, за один месяц сожрали с потрохами, непонятно.

Это был тот случай, когда затевать полемику означало опуститься до уровня оппонента, потерять лицо и превратиться в базарную склочную бабу одновременно.

— Капитан Яно, предлагаю вам немедленно написать рапорт на имя генерала Найто и потребовать моего отстранения в связи с соплежуйством и возможным предательством. Пакет из магазина — отличная улика. Донос… простите, свидетельства капрала Коико еще приложите. Не мне вам объяснять, как всё преподнести моему и вашему командованию. А у меня, простите, еще дела есть. Честь имею.

Как это часто бывает с отягощенными хорошим образованием и воспитанием людьми, капитан Маэда весь оставшийся вечер продолжал вести мысленный спор с особистом.

Обиды он не чувствовал, лишь глухое раздражение и досаду. За то, что приходится оправдываться и объяснять на пальцах прописные, казалось бы, истины. Что у каждого народа своя история, традиции и правила. Что признание этого факта не делает из человека, к тому же офицера, давшего присягу, предателя. Что времена, когда врага ненавидели уже просто за чужой фасон штанов, миновали вместе с двумя Большими Войнами. Или не миновали?

Потом Кай вспомнил про пропавшую девушку Миёй и решил заглянуть в её дневник, раз уж не удалось расспросить Яно.

Слова популярных песен, анкеты друзей, «мудрые» цитаты из девичьих романчиков про первые чувства — всё как и должно быть в личном альбоме юной девочки. Сплошная милота верхом на милоте и милотой погоняет. Но что в этом плохого-то? Арайнские девушки ничем не отличаются. У той славной барышни-первокурсницы, которая подрабатывала секретарем у них на кафедре, был такой же альбом. Как её звали? Айки? Она так смешно смущалась в присутствии молодого ассистента…

В Арайне все мужчины от 15 до 55 — военнообязанные, все проходят подготовку и регулярно (примерно раз в два года) ездят на сборы резервистов. Маэда Кай тоже отправился в такой лагерь и не его вина, что в это же самое время случился инцидент на катайской границе, быстро переросший в вооруженные столкновения. Логично, что резервистов тоже отправили на передовую. Хотелось ему воевать? Совсем нет. И уж точно лейтенант Маэда меньше всего думал о медалях, когда очень четко рассчитал, что в успеет добежать до платформы с цистерной прежде, чем случится очередной акустический удар, а затем, отсидевшись ровно четыре минуты, сделает еще один бросок и донесет-таки бомбу под стену катайской цитадели. А о чем он тогда думал-то? Кажется, ни о чем особенном, тем паче о чем-то героическом. В животе бурчало, голова болела, сопли текли. Умудрился же подхватить накануне дурацкую простуду. Но насморк всяко лучше смерти. Кто смог, тот и сделал, а то, что получился подвиг, само вышло.

Медаль свою Кай отдал отцу, чтобы он положил её в ларец к остальным семейным…эээ… Сокровищам? Реликвиям? Короче, в придачу к старинному родовому мечу и университетским дипломам нескольких поколений учителей родного языка и — да, ситторийского тоже.

А потом его как-то отыскал генерал Найто и пригласил в аналитический отдел на ситторийское направление. И рекомендацию в академию дал, а там стипендия в три раза больше, чем самая хорошая зарплата в Университете. А еще возможность жить в столице и куча разных житейских «плюшек», о которых цивильный преподаватель может только мечтать. И это всё, кроме того, что Маэда Кай всегда считал себя патриотом.

«Меч и свиток», сказал капитан Яно. В Ситтори всегда говорили наоборот: «свиток и меч». Ученый почти всегда был воином, чтобы не только отбиться от грабителей во время странствий, но и чтобы оппоненты в философском диспуте не пытались навязать свою правоту силой оружия. Дело всегда важнее слов, ученый муж — воина, крестьянин и ремесленник, то бишь те кто производит благо — торгаша-перекупщика, народ превыше правителя. И в этой формуле вся суть ситтори.