После смерча - [3]

Друзья медленно шли навстречу, а Надя торопилась. Роман пытался улыбнуться, но на лице — одна растерянность. Демонстративно посмотрел на часы, подчеркивая этим, что опаздывать нехорошо. Надя еще издалека покраснела, подойдя, поздоровалась, извинилась за опоздание. «Она немного располнела, стала еще красивей», — отметил про себя Роман. Какое-то мгновение они разглядывали друг друга, а когда их взгляды встретились, она первой опустила глаза.

— Что ж, я свою миссию выполнил. А теперь, извините, спешу, — приветливо махнув рукой Наде и Роману, Федор скрылся за углом.

…В ресторане гремела музыка. Как только Роман с Надей вошли в зал, тут же попали, что называется, под обстрел множества любопытных глаз. Роман подумал, что это все знакомые Нади, но она ни с кем не раскланялась. В углу под развесистым фикусом стоял незанятый стол. За него они и сели. Оркестр заиграл танго. Мужчина, сидевший за столом возле входа на кухню, поднялся и подошел к Роману.

— Разрешите? — показывая рукой на Надю, спросил он.

— Пожалуйста, — ответил Роман.

— Извините, я не танцую, — не глядя на подошедшего, проговорила Надя.

— Мне сказали, что вы танцуете.

— Вас плохо информировали.

— Нет, почему же, как раз сказал человек, который хорошо вас знает.

— В таком случае удовлетворитесь тем, что вы не знаете меня, — уже сердясь, ответила Надя.

Мужчина не отходил. Он хотел еще что-то сказать, но тут вмешался Роман:

— Гражданин, ведь вам все популярно объяснили. Поищите себе другую партнершу.

Тот искоса смерил взглядом Романа и, громко пробасив: «Снова, значит, встретились», шатаясь, отошел от стола.

— В чем дело? Я что-то не понял его.

Конечно, не понял, — усмехнулась Надя. — Я здесь никогда не бываю. Мне говорили, что мой бывший муж, Косяк, не просыхает тут от водки и все к официанткам сватается. Так вот это его посланец подходил, а Косяк вон сидит, за столом.

— То-то я обратил на него внимание, когда мы вошли. Еще подумал, знакомый вроде человек сидит. Как же он постарел, опустился, этот Косяк. — Роман, сощурив глаза, смотрел в его сторону.

— Меня упрекали, что это я его довела, хотя мы уже давно разошлись и я отказалась от алиментов. Он оказался неприятным, желчным человеком. Как-то, несколько лет назад, зашел ко мне, я тогда только квартиру получила, и говорит: «Почему же в Минск не сообщаешь? Где же твой раскрасавец ненаглядный?» Имел в виду тебя. И вот наконец увидел нас вместе.

— Как ты думаешь, жалеет он о случившемся?

— Не думаю. Меня он никогда не любил, не было у него ко мне никаких чувств. Считал меня своей собственностью. Ему, видите ли, душа моя нужна была, — ироническая усмешка тронула ее губы. — Но ничего из этого не вышло…

Подошла официантка, Роман подал Наде меню, чтобы заказала ужин по своему вкусу, а сам все не сводил глаз с нее.

«Хорошо и то, что живу с ней вместе на этой земле, — думал он. — Родись я раньше или позже — и мог бы не иметь счастья любоваться ею».

Приняв заказ, официантка, прежде чем уйти на кухню, остановилась возле стола, за которым сидел Косяк с компанией.

— Скажи, Роман, ты все так же по-прежнему любишь музыку? — с мечтательной нежностью в глазах спросила Надя.

— Музыка всегда удваивает во мне чувство жизни, а с тобой — даже утраивает, — мягко улыбнувшись, ответил Роман. — Ты уж, наверно, и забыла мои стихи о танго, посвященные тебе. «Дождь идет» — это танго было спутником нашей юности.

Долго еще они сидели за столом, вспоминали… Но тот тяжкий пласт, что лежал на сердце у них, так и не был затронут. Они, может, посидели бы еще, но тут поднялся из-за стола Косяк. Видно, хотел подойти к ним, но, ступив несколько шагов, зашатался и рухнул на пол. Они оба, не сговариваясь, встали и вышли из ресторана.

Во влажном воздухе тускло поблескивали уличные фонари. Голос у Нади сразу стал как-то звонче:

— Помнишь, как мы ходили по этой улице. Тогда здесь были одни руины.

— Конечно, хорошо помню.

— Я просто не могу спокойно говорить о войне. Надо делать все, чтобы такое больше никогда, никогда не повторилось.

Они шли медленно. Роман бережно поддерживал Надю под руку. Эта встреча с ним всколыхнула, разбередила душу, наполнила сердце радостью, какой-то неясной надеждой. Все, кто ее знал, говорили, что она мужественная. Похоронила мать, отца. Как тяжело одной ни приходилось, все же сумела заочно окончить институт, сдала экзамены в аспирантуру. Держится со всеми всегда ровно, с чувством собственного достоинства. А что же происходит с ней сейчас? Как ни старается быть мужественной, ничего не получается. Все вокруг и в ее жизни изменилось, а она никак не может совладать с собой. Неужели так может быть, чтобы человека, как бы по мановению волшебной палочки, взяли да и вернули в его молодость, сделали таким же неопытным, по-детски послушным — что ни скажи, все сделает. Она встречалась с разными людьми, сразу же распознавала ограниченных, угадывала, с какими намерениями тот или иной подходил к ней, и давала должный ответ. А он, Роман, именно тот человек, в котором ей, такой независимой и гордой, нравится абсолютно все. И вот сейчас идет с ним под руку по центральной улице города, не прячет глаза от знакомых. Может, в этом сказывается ее внутренняя культура? А может, это радость возвращения в давно минувшее, хотя и тяжелое, очень сложное время? Так ведь нет же! Она просто оттаяла душой, она чувствует себя пусть наивной, но такой счастливой семнадцатилетней девчонкой.