После Шоколадной войны - [19]

Бантинг понял, что Арчи был не с ним, оставив его одного на ступеньках школы.

— Встретимся в другой раз, — сказал он, снова пытаясь завоевать внимание Арчи. — Расскажу о том, что было у пропасти.

В глазах у Арчи зажегся интерес:

— И как же далеко они зашли?

Бантинг пожал плечами:

— Не знаю. Я видел машину Оби: он не мыл е лет так десять — вся в грязи. Мы наблюдали недолго. Они близко прижались друг к другу, кажется, обнимались и целовались.

— И это все?

— Послушай, к такой недотроге, как Лаура Гандерсон, лежит очень долгий путь.

Наступила долгая пауза, глядя вдаль, Арчи о чем-то думал.

— Ты хочешь, чтобы мы что-нибудь с ними сделали? — спросил Бантинг с мягкостью в голосе.

— И что бы ты сделал? — спросил Арчи.

— Да что-нибудь… что хочешь.

Арчи захихикал, и этот звук походил на катящиеся по столу покерные кости.

— Интересное дело, — сказал он, снова глядя на Бантинга удивлнными глазами.

Бантинг улыбнулся, но он не знал, это взгляд восторга или одобрения. Ему хотелось, чтобы Арчи знал, что он покладист и сделает для Арчи и для «Виджилса» все, что угодно.

Дверь позади них взорвалась от вырвавшейся на свободу толпы. Учащиеся «Тринити» никогда просто так не оставляли классы или здание школы. Они разбегались врассыпную, толкая друг друга руками и локтями, коленями и бедрами в поиске преимущества. Теперь рой тел несся вниз по лестнице, вертясь и тормозя, чтобы обойти Арчи и Бантинга. Бантинг отскочил в сторону, а Арчи остался на ступеньках. Он стоял спокойно и неподвижно, заставляя поток обтекать его с обеих сторон.

— Увидимся позже, — крикнул Арчи Бантингу, произнося слова так, чтобы «годовалый» через этот шум понял, что его отпускают.

Арчи наблюдал за тем, как Бантинг растворялся в массе учащихся, и был рад, что избавился от него. Арчи ненавидел его за всезнайство, за его ухмылку и за «важную» походку, за его показную готовность с нетерпением выполнить любые поручения Арчи. О, Бантинг был достаточно умен, но любил показной блеск. Он был груб, предсказуем и поверхностен. И, вообще, он не был худым. Худое телосложение Арчи видел наиболее ценным и важным товаром для любого управляющего. И, конечно же, он не потрудился рассказать об этом Бантингу.

Если Бантинг будет прилежным учеником, то Арчи поделится с ним своими тайнами, расскажет ему, например, о том, как выбрать жертву и о тайнах страсти, о том, как выяснить для себя слабости той или иной человеческой натуры и в результате иметь жертву в своих руках. Он научит его выявлять то, что человек любит, что ненавидит или чего боится. И тогда на нем можно играть, словно на скрипке: «Найди кого-нибудь и позаботься о том, что его заботит, и тогда он у тебя на тарелочке с голубой каемочкой. Так просто и очевидно». Но кое-кто никогда не замечал этого. Особенно Бантинг, который хотел произвести впечатление также и посредством силы — бороться, давить на людей, жаждать крови, как, например, однажды он предложил подпилить перила на лестнице на уровне третьего этажа, чтобы кто-нибудь оттуда сверзился — глупо, опасно, недостойно Арчи Костелло и «Виджилса». И когда на сцену выходила силовая борьба, то тут же начинались неприятности: «шоколад», например, даже притом, что насилие было под его контролем, все могло бы закончиться бедой. Он мог бы напомнить Бантингу о «шоколаде», но этого не сделал. И он никак его не предупреждал.

— Как ты можешь терпеть этого маленького ублюдка?

Картер начал говорить непосредственно из-за спины у Арчи. Он наблюдал за Арчи, за Бантингом, и за тем, как они ушли из зала собраний перед самой мессой. Его не удивило неуважение Арчи, как и отсутствие у того чувства вины. Зная о неуязвимости Арчи, он сосредоточил свой гнев на Бантинге. Кого-то должно было разозлить случившееся с Братом Юджином.

— Бантинг служит определнной цели, — ответил Арчи, не оборачиваясь, дав Картеру приблизиться, что тот всегда делал, садясь позади Арчи.

— У тебя есть «Херши»? — спросил Арчи.

Картер раздраженно затряс головой. У кого-нибудь из провокаторов в кармане всегда была плитка шоколада, чтобы подлизаться к Арчи. Слава богу, что Арчи не баловался наркотиками.

— Какой же ублюдок, этот Бантинг, — сказал Картер, разведя руками с открывающимися и закрывающимися кулаками. — Еще один Джанза. Чуть более скользкий, наверное, что в лоб, что по лбу.

Арчи не сказал ничего, и Картер продолжил, хватаясь рукой за подбородок.

— Меня всегда мучает один и тот же вопрос, Арчи, о таких, как Бантинг или Джанза, — и он хотел добавлять: «…и таких как ты, Арчи», но промолчал, и тут же возненавидел себя за трусость, но тут же продолжил. — Знаешь, что меня так интересует? То, что они — ублюдки, и это их не беспокоит, к тому же они этим наслаждаются, даже не думают о себе, как об ублюдках, и, делая всякие гадости, уверены, что совершают великое благо.

— Знаешь, в чем секрет, Картер? — спросил Арчи, повысив голос.

— В чем?

— В том, чтокаждый думает, что именно его дерьмо хорошо пахнет, — сказал Арчи, глядя вдаль.

Картер нахмурился, оглянулся на парней, устремившихся к автобусам и к машинам, срывающимся с места на стоянке, скрипя тормозами и визжа резиной, или на начавшийся безумный импровизированный футбольный контакт на лужайке перед школой.