После приказа - [4]

Глеб оторопел от такого нахальства. Как ошпаренный отскочил в сторону и, краснея и смущаясь, встал в хвост очереди, которая неодобрительно загудела. К нему подлетел шофер:

— Нет, ты точно ненормальный! Давай проездные документы…

— Слушай, двигай-ка ты отсюда подобру-поздорову! — резко оборвал его Глеб. — Брехло!

— Чего, чего?!

— Что слышал, — демонстративно отвернулся от парня Антонов.

Уже в самолете, откинувшись в уютном кресле, Глеб размышлял с досадой: нет, все-таки неправильно он поступил с этим шофером и в первом, и во втором случае, грубо отбрив его. Ну хорошо, проявил характер, устоял перед ухарем. Нет ничего проще, как сказала бы Наталия. Но ведь сам-то парень ни черта не понял, ушел разобиженный, уверенный в своей правоте. Да еще, наверное, подумал о нем, Глебе, как о злюке-задаваке, из которого прет правильность. Будет с дружками перемывать его косточки, гогоча над его принципиальностью. А как надо было бы Глебу поступить?.. Встать в нравоучительную позу и продекламировать стихами Маяковского, что такое хорошо и что такое плохо? На смех поднял бы парень-шофер Глеба в ответ. Да и читали ему наверняка в детстве эту книжку. Дома, в детском саду, в школе… А может, надо было схватить его за шиворот и тряхнуть как следует, выставить напоказ: мол, смотрите, люди, на ловчилу! А он бы в ответ начал брыкаться, еще завязалась бы потасовка. И вряд ли из очереди кто-либо пришел на помощь, одобрил такое действо Глеба. Почему-то в последнее время не очень-то любят заступаться. Иной норовит не заметить, пройти стороной свару, если она его не касается. В лучшем случае позовет милиционера навести порядок. Да к тому же «тряхнуть» — не метод воспитания, Глеб уже убедился на своем опыте.

Вот в школе у них завуч была, историчка. Холодная и величавая, как воды Дона. На всех смотрела свысока, побаивалась ее ребятня. А что она делала? Подарки брала, не стесняясь, все знали об этом. Находились родители, которые задаривали ее, заискивали перед ней, чтобы после восьмого класса их чада остались в школе и тянули кое-как до аттестата зрелости, а не направлялись в СПТУ. Были ученики, которые благоговейно юлили и ловчили как могли под ее строгим взглядом. А Глеб со своей «правдой-маткой» выше тройки по истории не получал, хотя знал предмет получше любого соклассника. И вылетел из школы со справкой. Правда, оно и к лучшему — в техникум поступил, о чем не жалеет. Но мог бы и в институте сейчас учиться, как отец в свое время…

А как же он, Глеб, намучился с трудоустройством, когда после смерти отца пришлось перейти на вечернее отделение техникума. В совхоз идти работать не хотел из принципа: директор его звал, но он его видеть не мог. А в райисполкоме в направлении на завод отказали — возраст не тот. Еще мал. «Мы разрешение на работу даем, если ты состоишь на учете в детской комнате милиции», — равнодушно сказал ему председатель комиссии по делам несовершеннолетних, постукивая карандашом по столу. «Так что — мне стать хулиганом, токсикоманом или вором?» — с вызовом воскликнул Глеб. «Много разговариваешь…» — был ответ.

Когда он вышел из кабинета, в сердцах грохнув дверью, кто-то из посетителей, ожидающих своей очереди, едко посоветовал Глебу:

— А ты, пацан, три звездочки дяденьке принеси в кулечке, враз он все устроит… хи-хи-хи…

— И не стыдно вам, взрослый человек? — пристыдил в ответ Глеб. И уже выходя, услышал брошенное ему вслед с явным презрением:

— Гляди-ка, какой правильный!..

Ему хотелось тогда топать ногами, кричать до хрипоты, доказывать: «Да не правильный я! Просто такой вот уродился!»

Дед Гавриил его успокаивал:

— Чижало, внучек, казакам с таким норовом. Но жить можа… Все же лучше, чем так, как батяня твой, изнутри себя жечь, а мерзавцам не перечить.

На работу Глеб все-таки устроился. Помог случай. При очередном посещении дискотеки, куда его затащила Наталия, завязалась драка между двумя группами музыкальных направлений. Глеб бросился разнимать патлатых, и сам был схвачен за руку подоспевшими дружинниками. Когда разобрались, командир отряда — бригадир комсомольско-молодежной бригады Виктор Гыкало подвел итог:

— Ладно, чудо в перьях. Приходи завтра в «Сельхозтехнику», меня найдешь…

И всеми правдами и неправдами Гыкало пробил Антонову назначение в бригаду. Виктор Гыкало — вот кто понимал Глеба, вот кого по-настоящему Глеб уважал, к мнению кого всегда прислушивался и кому подчинялся беспрекословно.

Плотный, мощный бригадир был безмерно добр и сентиментален. Рассказывали, что он еще в первом классе влюбился в свою будущую жену и с тех пор если смотрел на других женщин, то только для того, чтобы лишний раз убедиться, что его жена лучше. Очень он любил сына. Беспокоился, чтобы вырос из него добрый хлопец, а не подонок, которых истово ненавидел. Ради этого вечерами после смены отправлялся дежурить в штаб народной дружины…

Мерно гудели двигатели самолета. За иллюминаторами — безбрежное белое поле.

«Нет, в жизни, видно, не только надо не уступать дурному, — думал Глеб, — но и не молчать, говорить о нем прямо и открыто, воевать против него». Теперь он это понял. А если бы чуть раньше? Смог бы помочь рядовому Шурке Ртищеву?.. Ведь сам же он, Глеб, его уговорил не идти к прапорщику Березняку, чтобы не посчитали Шурку ябедой! И могло тогда все быть иначе…