После полуночи - [19]

— Это Мушкетер, он умер от любви, — объяснила девочка. — Его еще зовут Д'Артаньян.

Сидевшие поблизости засмеялись, а более дальние оглядывались на нас. Разговор за столом был общий, довольно шумный, беспорядочный, какой бывает в большой компании.

— От любви! — подтвердили сидевшие напротив меня. — Вот только сегодня умер, совсем недавно… Он очень породистый, благородных кровей… ньюфаундленд! А вот постигла его любовь, и умер.

— Ужасна смерть! — отвечал я. — Душа нетленна / Исторглась из-под ребер пса…

Д'Артаньян солидно гавкнул. Должно быть, не понравились мои стихи. Впрочем, не наоборот ли?

— Он полюбил совсем беспородную, дворняжку, — живо рассказывала девочка, — та жила в соседнем доме. А гулять Д'Артаньяна выводила Люда-беленькая, моя подруга. Как выведет она его на улицу, он ляжет напротив дворняжкиных дверей и никуда идти не хочет. Уведут его силой, он скучает, скулит. Так и умер от тоски. Люда теперь так горюет!..

— В земле ньюфаундленда кости! — продолжал я. — Но в скорби Люда неправа: / На небе, а не на погосте / Жива душа ньюфаундлендова!

2.

У меня за спиной появился некто услужающий, спросил вкрадчиво:

— Что будем кушать?

— А давайте все, что есть, — распорядился я.

— Не поместится на столе, — отвечал услужающий. — Прикажете ярусами?

— Тогда, значит, так… Суп раковый с расстегаями и суп черепаховый, ботвинью с белорыбицей…

— Вы все это съедите? — поинтересовалась моя соседка.

— Попробовать надо! — отвечал я ей. — Когда еще представится такой случай?

— Это логично, — сказал кто-то с другого края стола.

— Помимо названного, — продолжал я, — еще селяночку со стерлядкой. Да чтоб живенькая была стерлядочка, нагулянная, понимаете?

Сидевшие за столом прислушивались к тому, что я говорю. Услужающий в белом одеянии послушно кивал:

— Понимаю… Будет исполнено.

— На второе куропаточку с черничным вареньем… кулебяку с начинкой, так чтоб в двенадцать слоев, начиная от налимьей печенки и кончая костными мозгами. Ну и поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски…

— Браво! — одобрила меня застолица.

Я поднапряг мыслительные способности: чего бы еще потребовать?

— Кусок мяса по-суворовски, котлетки а ля Жардиньер, два жбанчика с зернистой и паюсной икоркой… зернистая чтоб была серенькая, а паюсная этакая блестящая.

— Балычок янтаристый не желаете? — подсказал услужающий.

— Желаю! И еще телятинки… знаете, бывает такая телятинка, белая, как снег.

— Как не знать! — отозвался он, и все, что я заказывал, как-то само собой выстраивалось передо мною.

Порядки тут были явно не ресторанные. Или я до сих пор бывал только в плохих ресторанах? Серьезное упущение в моей земной жизни.

Соседку справа звали Светой. Она весело улыбалась во все стороны, и ей отвечали улыбками.

— Ты здесь давно? — спросил я у девочки.

— Сороковой день, — сказала она и лицо ее построжало. — Сегодня меня провожают. И пир этот в мою честь…

Словно услышав ее слова за общим шумом, застолица обратилась к нам лицами, кое-кто опять поднимал хрустальные бокалы с вином, как это делают живущие на земле: мол, твое здоровье, Света! Только тут уж не о здоровье тела речь, а о благополучии души ее.

— Придет срок и вас проводят так же, — добавила она как бы мне в утешение.

— Как ты тут оказалась? — спросил я у Светы тихонько.

— Умерла, — сказала она и опять заулыбалась.

— Отчего? Ты заболела?

— Шла по улице… кто-то выбросил с верхнего этажа пустую бутылку… как раз мне на голову.

Я застонал, как от зубной боли.

— Я ничего не почувствовала! — сказала девочка опять в утешение мне. — Просто вспыхнул свет… словно голова моя стала электрической лампочкой и включили ток.

У нас в Новой Корчеве почему-то считается достойным делом выбрасывать пустые бутылки из окна.

— А вот Таню двое парней затащили в лес за железнодорожной станцией и там убили, — тихонько сообщила мне Света.

Девушка Таня сидела напротив; она догадалась, что речь идет о ней, взяла яблоко из хрустальной вазы — красивое яблоко, крупное, румяное — и бросила нам через стол:

— Светка, лови!

Яблоко летело медленно, как воздушный шарик. Света поймала его и в свою очередь бросила Тане целую горсть орехов — они летели дружной стайкой, будто воробьи.

— Рядом с нею новенький, — сообщила мне Света. — Он сегодня вечером попал в автомобильную катастрофу: гонял по городу на своей иномарке и угодил в ограждение моста. Машина перевернулась…

Дюжий малый со смешным чубчиком, спущенным на лоб, поймал мой взгляд.

— Тачку жалко, — сказал он баском. — В лепешку разбилась!

— Нашел о чем жалеть! — хмыкнула Таня.

Тут они заспорили, но дружески.

— Он был в тот вечер с теми, кто ее убил, — шепнула мне Света.

— И теперь сидит рядом? — удивился я.

— Он был с теми, но убил не он.

— Все равно. Как она может?!

— Не наше дело судить тут кого бы то ни было, — строго сказала девочка. — За то каждый ответит там, — она глазами указала ввысь. — Теперь уже скоро.

Она стала перечислять по порядку всех сидевших тут: этот умер по болезни… этот повесился на собачьем поводке… эти двое утонули на рыбалке…

Невеселое получилось перечисление, я даже затосковал. А затосковавши, погрузился в размышление.