После победы славянофилов - [181]

«Во всю свою долгую историческую страду русский народ приносил жертвы, стремясь на юг, к теплому небу, к теплому морю. И вот, наконец, есть у него и это небо, и это море. Здесь, на кавказском берегу, утвердилась Россия прочно и навсегда. Здесь развевается русское знамя, парит русский орел…

Но отчего же не по себе чувствуется здесь русскому человеку, отчего ему тесно, неприютно здесь? Отчего чужой он здесь, на этом теплом берегу, под этим ярким солнцем?

От того, думается мне, что, благодаря русскому добродушию здесь, на эту землю, завоеванную русской кровью, забралась всякая инородчина, расселась по лучшим местам и не только теснит русского человека, но и глумится, издевается над ним.

Но это ненадолго. Наши государственные задачи требуют, чтобы этот край не по имени только, но в действительности стал скорее русским краем, чтобы был здесь поддержан, усилен и обнадежен русский человек.

Пожелаем же, господа, чтобы это случилось скорее, чтобы скорее переварилась в могучем русском желудке вся здешняя разноплеменная и разноязычная смесь и чтобы это небо и это море стали воистину русскими».

Тост этот был принят различно и, насколько поджег и захватил своих, настолько же неприятен был чужим, особенно на официальном обеде, где мы всегда выступаем так скромно и робко. Пусть по крайней мере господа, вообразившие себя здесь хозяевами, услышат настоящее твердое, без обиняков, русское слово.

XXIV. План заселения Черноморья

Мы распростились с Сухумом, и в ночь на 18 сентября наша экспедиция в полном составе на «Черноморце» вышла в Батум. За Сухумом колесного сообщения по берегу почти не существует. Поти пришлось оставить в стороне, а в Кутаис предполагалась особая экскурсия по железной дороге.

В кают-компании нам предстояло провести целый вечер, а так как мы уже привыкли к самой горячей работе, то и здесь вместо отдыха А. С. Ермолов просил наших геологов Симоновича и Коншина сделать сообщения: первого по геологии Кавказа, второго — по его горным богатствам и постановке горного дела. Оба сообщения живейшим образом заинтересовали не только членов экспедиции, но и офицерство «Черноморца», которое почти все, кроме вахтенных, сошлось в кают-компанию слушать геологов. Я в первый раз слышал блестящую фантазию ученого о происхождении Кавказа. Господин Симонович рассказывал так, как будто сам присутствовал при мироздании и уже тогда заведовал геологической частью. При нем поднимались горы и хребты, сначала вот этот, затем тот и т. д. Импровизация увлекла нас всех и, если бы не постепенно усиливавшаяся зыбь, несколько мешавшая ученому, сообщение было бы еще более эффектно.

Очень сожалею, что даже в главных чертах не записал превосходной лекции господина Коншина. Он перебрал все отдельные горные производства Кавказа и по каждому дал маленькую историческую монографию и обрисовал его современное положение. Главное внимание было, конечно, обращено на металлы.

Повторяю, я не помню всего, но общий тон был следующий: Кавказ неизмеримо богат всякими ископаемыми и рудами. Начато было разработкой почти все, но в одном случае нет дорог, в другом мешают неопределенные условия землевладения, в третьем наступил кризис, в четвертом нет рук и т. д., так что разрабатывается едва ли не один марганец, а все остальное или заброшено, или ждет дорог и людей. Картина крайне неутешительная.

Оба сообщения затянулись до 12 часов ночи. Совершенно утомленные, мы разошлись по приготовленным помещениям и заснули мертвым сном, укачиваемые мерными размахами парохода. Завтра утром Батум.

Я обещал посвятить отдельное письмо постановке переселенческого дела и хочу это сделать теперь, закончив обзор той полосы, на которой должно идти переселение.

Повсюду видим мы совершенно одинаковое явление. Правительство, верно понимая государственные задачи, заботится о заселении таких-то и таких мест русским элементом. Нарезаются участки, пишутся правила; являются поселенцы. И что же? Русский человек умница, сметливый, великолепный, исторически прославившийся колонизатор уступает свое место расам, неизмеримо его низшим в культурном отношении. Чем это объяснить?

Припоминая мою поездку в 1892 году и другие путешествия, где я имел дело исключительно с культурными и хозяйственными вопросами, я понял, кажется, в чем тут дело, и у меня составился некоторый свой план решения переселенческого вопроса — план совершенно противоположный всяким действующим правилам.

Припоминаю Ростов Великий[24], откуда из окрестных огороднических сел, Угодичей, Поречья и Воржи, идет настоящая, на всю Россию, колонизация, какой она быть должна, и вот что первое бросается в глаза.

Ростовец — тип умнейшего и талантливейшего русского промышленника. Он довел свои огороды до совершенства, размножился, дома ему тесно, он готов на всякое дело и может в минуту овладеть всяким делом, ибо у него есть школа, есть рассадник практических занятий. Зимой собираются на свои старые гнезда погостить со всех мест России разбросанные ростовцы, здесь обдумываются всякие дела, здесь рассортировывается местная подросшая молодежь, пристраиваясь к живущим на стороне родным, кто в Ташкент, кто в Одессу, кто в Кронштадт. Люди делают тысячи разнообразнейших дел — и все неуклонно богатеют, потому что ведут дело смело, широко и культурно. Любому ростовцу ничего не стоит изучить совершенно новую местность и в ней укрепиться: он с детства огородник и хозяин, он умеет расспросить, выслушать, сообразить.