После перелома - [42]

На дороге показалось несколько «виллисов». Приблизившись к нам, они остановились. Из передней машины вышел Леонид Александрович. Его сопровождал генерал-лейтенант А. В. Гвоздков, сухощавый человек с манерами старого интеллигента. Я пристально приглядывался к Говорову. Несмотря на возраст, он был по-прежнему строен, подтянут. Внешне Леонид Александрович почти не изменился. Лишь на лице появились морщинки да густая изморозь тронула виски.

А. И. Еременко представился и отрекомендовал нас, коротко обрисовал положение войск фронта и протянул маршалу бинокль, предлагая взглянуть на позиции. Говоров отвел руку командующего:

— Я старый артиллерист, предпочитаю пользоваться стереотрубой.

Приникнув к окулярам оптического прибора, маршал долго не отрывался от них, потом проговорил:

— Недалеко отсюда видно...

Еременко ответил:

— Я наблюдаю за войсками из лесу, с вышки.

После беседы с командующим и со мною Говоров пообедал с нами в столовой штаба.

Во время обеда Леонид Александрович рассказал об освобождении войсками Ленинградского фронта Таллина, о бегстве остатков армейской группы «Нарва» на острова Моонзундского архипелага.

— Отход противника показался нам неожиданным, — признался Говоров. — Начали преследовать... Немало его подразделений окружили и уничтожили. Тыловых учреждений разгромили и захватили порядком. У Рижского залива настигли танковую часть. Почти всю пленили... А флот наш пустил на дно много вражеских транспортов. С Финляндией война закончена... Так что, как только очистим от противника острова, Ленинградский фронт останется безработным, — пошутил он. — Теперь о действиях вашего правого соседа, — продолжал Говоров. — Перед Сигулдой замедлилось продвижение его левофланговой 61-й армии. Остальные силы этого фронта, особенно 67-я армия генерала Романовского, совершили плечом к плечу с войсками Ленинградского фронта своеобразный бег к морю, наступали на пятки удиравших арьергардов противника. В течение пятя суток гнали врага по 20–25 километров в сутки и вышли к Рижскому заливу от Айнажи до Дучи... Нам известно, что немецкое командование значительную часть войск из Эстонии увело к Риге, а войска, действовавшие перед 3-м Прибалтийским фронтом, отвело за рубеж «Сигулда». Масленников преследовал лишь арьергарды противника. Жалко, конечно, что фронтовой танковый корпус, вырвавшийся вперед от пехоты, действовал в полосе центральной армии. Поэтому он и не выскочил за отходившими частями противника на оборонительный рубеж «Сигулда», а тоже вышел к Рижскому заливу. Теперь он перемещается генералом Масленниковым в полосу левофланговой армии генерала Белова. Вчера и сегодня армии 3-го Прибалтийского фронта пробовали прорвать вражеский оборонительный рубеж, но, так же как и ваши армии, успеха не имели... Сейчас главная задача для обоих фронтов — прорвать рубеж «Сигулда», разгромить противника под Ригой и освободить столицу Латвии. Так вот, чтобы координировать действия ваших фронтов, я и послан Ставкой, — заключил маршал Говоров.

— У нас есть предложения, — сказал я, — сменить наши войска севернее Даугавы и дать возможность собрать между городами Балдоне и Елгава кулак из двух армий и нескольких корпусов...

— Чтобы одновременно с 3-м Прибалтийским фронтом двинуться на Ригу с юга? — подхватил Говоров. — Да, этим вы помогли бы и Баграмяну, лишив противника возможности перебрасывать соединения из-под Риги к Мемелю. Это верно. Я — за такое решение. Думаю, и Ставка не будет возражать. Вот только какими войсками сменить ваши две армии севернее Даугавы?

— На левом фланге 3-го Прибалтийского фронта во втором эшелоне наступает 54-я армия. Может быть, ею? — спросил я.

— Она еще не укомплектована людьми и вооружением. Ставить ее в первый эшелон рискованно, — заметил генерал-лейтенант Гвоздков.

Мы обратились к карте.

— Смотрите, — повел я карандашом, — протяжение 3-го Прибалтийского фронта по переднему краю не превышает теперь шести — десяти километров. Генерал-лейтенант Захватаев, командарм бывшей нашей 1-й ударной, передавал мне вчера по телефону, что его соединения стиснуты с обеих сторон соседями. Вот эту армию и переместить бы южнее. А еще лучше, если бы ее возвратили нам. Мы включили бы в нее латышский корпус, который, кстати, и формировался в составе 1-й ударной.

Леонид Александрович встал, несколько раз прошелся по комнате, заложив руки за спину, наконец, остановившись напротив меня, сказал:

— Ну что ж, в принципе я не против такой перегруппировки. Но надо все это как следует продумать, обсудить с командующими фронтами, доложить в Ставку...

На следующий день, уехав от нас, Л. А. Говоров позвонил мне по телефону и сообщил, что получено разрешение Ставки сменить наши армии севернее Даугавы войсками 1-й ударной. 122-й стрелковый корпус, который до этого находился в составе 67-й армии, переподчиняется 1-й ударной. Он уже направился к нам. В ближайшие дни выступят остальные соединения. Однако нашим 10-й гвардейской и 42-й армиям разрешалось «переселяться» за Даугаву только после прорыва оборонительного рубежа «Сигулда».

Узнав об этом, Андрей Иванович Еременко решил перебросить 10-ю гвардейскую на участок севернее реки Огре, не дожидаясь смены. Уже 2 октября генерал М. И. Казаков стал переводить дивизии и корпуса через полосу 42-й армии. На месте осталось лишь несколько отдельных частей.