После перелома - [44]

Но однажды летчик разведывательного самолета доложил командующему фронтом, что плотина на Кегумской ГЭС в трех местах все-таки взорвана. Здание станции также частично разрушено.

Разведка доносила, что в Риге вспыхнула эпидемия гифа. Облавы, тиф, голод заставили жителей бежать в окрестные хутора, к родственникам или знакомым. Трудовая Рига притихла, с нетерпением ожидая своих освободителей.

* * *

В это время наш левый сосед производил сложную перегруппировку. Смысл ее заключался в следующем: передавая нам свои правофланговые участки, командование 1-го Прибалтийского фронта незаметно для противника переводило высвободившиеся войска в район Шяуляя, чтобы оттуда нанести мощный удар в направлении Мемеля.

Это было грандиозное по своим масштабам передвижение. Представьте только: на перекрещивающихся дорогах многотысячные колонны пехоты, артиллерии, всевозможных машин, штабы, тылы. Все они перемещаются ночью, быстро, чтобы нигде ни с кем не столкнуться, не образовать затора, не вызвать подозрения у противника. Не трудно понять, какая сложная задача стояла перед командующим и его штабом, возглавляемым генерал-полковником В. В. Курасовым. И они отлично справились с проведением этой операции. Вывод из боя частей, смена их, стремительные марши, остроумная маскировка были осуществлены искусно, с математической точностью. Всего шесть суток понадобилось для того, чтобы перебросить на расстояние от 80 до 240 километров около полумиллиона человек, свыше десяти с половиной тысяч орудий и минометов, танков и самоходно-артиллерийских установок.

Мы тоже закончили перегруппировку своих сил к югу в очень сжатые сроки.

* * *

Утром 5 октября, находясь на наблюдательном пункте северо-западнее Скривери, мы узнали об успешно начавшемся наступлении войск генерала И. X. Баграмяна на Мемель (Клайпеда).

Несколько позже я получил из Генерального штаба информацию, суть которой состояла в том, что на рассвете 5 октября к северо-западу от Шяуляя неожиданно для врага загремела артиллерийская канонада и на его оборонительные позиции обрушились мощные удары артиллерии и авиации; используя растерянность врага, главные силы 1-го Прибалтийского фронта, сосредоточенные северо-западнее Шяуляя, перешли в наступление и прорвали фашистскую оборону; для развития успеха генерал И. X. Баграмян выдвинул вперед подвижную группу в составе нескольких танковых соединений, которые, обогнав пехоту, устремились главными силами на Мемель, к морскому побережью, и частью сил — на Лиепаю.

Мы в это время внимательно наблюдали за вражескими войсками, которые действовали против нас. Из 42-й и 10-й гвардейской армий генералу армии А. И. Еременко доложили, что на некоторых участках гитлеровцы при поддержке артиллерии и авиации пытаются атаковать наши позиции.

Как стало известно позже от пленных офицеров, фашистское командование рассчитывало этими ударами дезориентировать нас, создать впечатление, что оно не намерено отводить свои войска. Гитлеровцы надеялись захватить пленных, уточнить срок нашего наступления и направление основных ударов. Проворонив подготовку удара на Мемель, они, видимо, теперь опасались, как бы то же самое не произошло и под Ригой.

Боясь оказаться отрезанным, враг принял решение на отход. Но днем и вечером 5 октября гитлеровские войска приказа на отход еще не имели. А наши силы правого крыла фронта продолжали готовиться к прорыву «Сигулды».

На НП командующего приехали генералы В. Н. Богаткин и А. П. Пигурнов. Еременко сказал им:

— Надо немедленно довести до войск сообщение об успешном наступлении 1-го Прибалтийского фронта на Клайпеду. Каждый солдат должен знать, что вражеские соединения в Прибалтике вот-вот будут отрезаны от Германии и что наш фронт должен как можно быстрее разгромить противника, освободить столицу Латвии.

Владимир Николаевич ответил, что вечером, где позволит обстановка, будут проведены собрания, а в подразделениях первой линии — беседы.

— Кстати, — добавил член Военного совета, — снабдим политработников материалами о злодеяниях фашистских захватчиков в Риге и в только что освобожденных районах.

Вскоре мы разъехались: В. Н. Богаткин и А. П. Пигурнов — в соединения первого эшелона на собрания, А. И. Еременко — в дивизии 42-й армии, чтобы лично проверить их готовность. Я направился в 19-й гвардейский стрелковый корпус, которым теперь командовал генерал А. Т. Стученко. Он находился на своем наблюдательном пункте. Туда же прибыл и начальник штаба 15-й воздушной армии генерал А. А. Саковнин.

— Вот хорошо, что и вы здесь, — обрадовался он, увидев меня. — Надо как раз кое-что согласовать.

Втроем мы уточнили, как будут завтра взаимодействовать авиаторы и гвардейцы. Затем Саковнин занялся проверкой результатов бомбежки вражеских укреплений в районе Озолмуйжи.

От Стученко я узнал, что утром на участках 56-й и особенно 22-й гвардейских стрелковых дивизий гитлеровцы пытались атаковать.

— Отбили, — сказал Стученко. — Сейчас они сидят в своих укрытиях и не дышат.

Андрей Трофимович передал мне свой бинокль. Я навел его на занимаемый немцами покатый взлобок. Он был изрыт воронками. Хорошо различались развороченные дзоты и траншеи, порванные ряды колючей проволоки.