После перелома - [41]

Я заверил Саковнина, что в ближайшие дни железнодорожные пути будут приведены в порядок и закончится строительство мостов через Даугаву. Сказал ему также о том, что немцы собираются взорвать Кегумскую ГЭС, видимо, пригонят на станцию рядом вагоны со взрывчаткой и что их необходимо уничтожить.

— Ясно. Мы выделим для этой цели специальную группу летчиков.

После Саковнина ко мне зашли начальник штаба тыла фронта генерал И. И. Левушкин, начальник военных сообщений полковник Н. П. Пидоренко и начальник управления военно-восстановительных работ генерал И. С. Картенев. Я познакомил их с новыми задачами. Вместе мы обсудили, как сделать ответвление на юг от фронтовой автомобильной дороги, организовать питательные и ремонтные пункты, договорились о выделении бензозаправщиков, уточнили сроки готовности железнодорожного моста через Даугаву у Крустпилса. Однопутный трехпролетный мост длиной 276 метров был снесен полностью: устои и быки взорваны до фундамента, а фермы расчленены на части и обрушены в воду. Генерал Картенев сообщил, что восстановительные работы начались 2 сентября. Ведет их 13-я железнодорожная бригада. Трудиться приходится под артиллерийским обстрелом: в 5–6 километрах передовая.

— Через день-другой мост будет готов, — заверил И. С. Картенев.

* * *

С 26 сентября началась переброска войск на юг. 22-я армия оставила на своем участке севернее Даугавы только 118-й укрепрайон. Два ее стрелковых корпуса, в том числе и 130-й латышский, уже переправлялись через Даугаву в районе Кокнесе. Остальные соединения подходили к реке.

Главные силы 3-й ударной армии двигались к понтонному мосту, наведенному близ Яунелгавы.

10-я гвардейская и 42-я армии с танковым корпусом и тремя дивизиями 3-й ударной продолжали наступать. За два дня они продвинулись на 8–15 километров и вышли к Малплису, Сунтажам, Лиелварде.

Во второй половине 27 сентября я поехал в 42-ю армию. Вместе с командармом — своим однокурсником по академии Генштаба — генералом В. П. Свиридовым побывал в двух стрелковых корпусах. До полудня армия прорвалась вперед на 4–6 километров, до укрепленного рубежа противника «Сигулда».

По возвращении на армейский НП В. П. Свиридов доложил мне, что, по данным разведки, против армии на рубеже «Сигулда» обороняется больше четырех немецких дивизий.

— Снаряды у нас иссякли, танков почти нет, — заявил он. — Ожидаем, что вы пополните нас перед прорывом.

Я обещал доложить об этом командующему, но предупредил, что фронт имеет мало средств для обеспечения наступления войск.

* * *

Утром и вечером 28 сентября 10-я гвардейская и 42-я армии пытались прорвать оборонительный рубеж «Сигулда», но больше двух траншей первой позиции пробить не смогли. Пленные показали, что во многих их ротах оставалось по 15–20 человек. Однако гитлеровцы быстро получили пополнение. Оно прибыло из Германии морем. Интересно, что в числе прибывших было 2 тысячи юнкеров летной школы. Видимо, в Ригу направили тех, кто оказался под рукой. Несостоявшихся авиаторов использовали для укомплектования 10-го армейского корпуса.

Прорвать «Сигулду» было нелегко. Немцы строили эту линию целое лето. Окопы и траншеи рыло мобилизованное местное население и даже привезенные сюда под конвоем эсэсовцев 2 тысячи голландцев. Вдоль переднего края тянулись противотанковые рвы метра четыре шириной. Подходы к ним прикрывали проволочные заграждения, минные поля, и все пространство густо простреливалось. Штурмуя эти позиции, наши части несли потери.

В конце сентября мне позвонил генерал армии А. И. Антонов.

— Прорыв оборонительных сооружений под Ригой оказался более трудной задачей, чем мы ожидали, — сказал он. — Помимо вашего и 3-го Прибалтийского фронтов в наступлении на Ригу примут участие вдоль Рижского взморья и левофланговые войска Ленинградского фронта. Чтобы при этом не возникло недоразумений, Ставка решила возложить координацию наступления на Ригу всех трех фронтов на маршала Говорова, благо война с Финляндией закончена, — пояснил Антонов. — Окончательное решение Ставки об этом вы получите на днях.

...Наш новый фронтовой командный пункт был оборудован на западной окраине Скривери среди разрушенных домов. Впереди тускло серебрилась Даугава, сквозь утреннюю дымку проступали холмы, занимаемые противником. Командование и узел связи разместились в землянках, а большая часть офицеров штаба — в уцелевших окраинных зданиях.

Был последний день сентября. Я вышел из убежища на улицу. Там стояли А. И. Еременко, члены Военного совета, несколько офицеров штаба. Все поглядывали на шоссе — ждали Маршала Советского Союза Леонида Александровича Говорова. Вчера вечером из Москвы сообщили, что он должен приехать к нам утром.

Мне не терпелось увидеть Леонида Александровича, с которым я познакомился еще в тридцатых годах на киевских маневрах. Он был тогда артиллерийским командиром и пользовался большим авторитетом как крупный знаток артиллерии.

— Талантливый человек! — не раз говорил о нем И. Э. Якир.

Позже Л. А. Говоров хорошо проявил свои способности во время советско-финляндской войны, успешно руководил перед Великой Отечественной войной Артиллерийской академией имени Ф. Э. Дзержинского. Широко были известны его заслуги во время битвы под Москвой и под Ленинградом. Теперь Говоров — командующий Ленинградским фронтом и по совместительству представитель Ставки Верховного Главнокомандования.