После перелома - [37]

— С боеприпасами я нашел выход, — ответил А. И. Еременко. — Возьмем их в тех армиях, которые обороняются, и передадим наступающим. Ну а что касается нехватки людей, то тут вы сами виноваты, — обратился он ко мне. — Шесть наших запасных полков дают мизерное пополнение. Легкораненые залеживаются в госпиталях. В тыловых частях и учреждениях масса здоровых солдат. Можно было бы заменить их негодными к строю или женщинами.

— Да, — согласился Богаткин, — с тылами у нас не все в порядке. Недавно я узнал, что один из командиров запасных полков крепко выпивает, живет как воевода.

Выслушав Владимира Николаевича, Еременко сказал мне:

— Надо хорошенько проверить наличие людей в запасных полках фронта и ускорить возвращение выздоровевших в части.

Еременко просил меня не задерживаться. На другой день утром на самолете По-2 я вылетел в запасные полки, расположенные в районе Резекне. Стоял хороший солнечный день. Самолет летел низко. Земля внизу хорошо просматривалась. Кое-где на полях уже копошились люди, вязали снопы, рыли картофель. Поблизости от деревень пасся скот. Над Резекне сделали два круга. Еще темнели развалины разрушенного города, но уже по улицам сновали люди, на станции не было видно разбитых вагонов. Освобожденная земля залечивала раны, обычная мирная жизнь с повседневными заботами возвращалась в Латвию. Я смотрел вниз под мерный шум мотора нашего По-2. В годы войны он сослужил огромную, поистине неоценимую службу как боевой, связной и санитарный самолет, незаменимый по надежности и неприхотливости. Во время моих полетов по фронту бывали случаи, когда отказывал мотор, но и тогда мы приземлялись благополучно. Я проникся уважением к этой скромной машине и до сих пор храню теплые чувства к старому доброму По-2. После войны я изменил ему и был жестоко наказан[14].

Посещение запасных полков было полезным, оно позволило ускорить возвращение в части значительного числа выздоровевших после ранений бойцов, которые часто задерживались в запасных полках по чисто формальным причинам. Большинство солдат, прошедших после лечения курс боевой подготовки в этих полках, рвались на передовую.

21 сентября после посещения запасных полков мы с начальником политуправления фронта А. П. Пигурновым побывали в армейских госпиталях, вручили некоторым раненым боевые награды, рассказали о делах на фронте, в стране. Беседы были обстоятельными. Почти все раненые, особенно те, кто успешнее других выздоравливал, сами просились на передовую.

Возвратившись в штаб фронта, я доложил генералу А. И. Еременко о результатах поездки в запасные полки и госпитали.

Следует подчеркнуть, что в дни перегруппировки войск фронта наступление на отдельных участках, особенно на правом фланге, не прерывалось. Войска продолжали продвигаться на 4–5 километров в сутки. Директива Ставки «производить перегруппировку в процессе наступления» выполнялась.

Накануне дня, намеченного для наступления, А. И. Еременко послал меня в 10-ю гвардейскую армию.

— Проверьте, как войска подготовились для нанесения удара, как установили взаимодействие с артиллерией фронта и авиацией, — напутствовал он.

Обговорив с моим заместителем генералом С. И. Тетешкиным вопросы, которые следовало решить в мое отсутствие, и уточнив с ним маршрут моей поездки и способы связи, я выехал из штаба на НП 10-й гвардейской армии. Дело в том, что до командования фронта дошли слухи, что генерал М. И. Казаков в последних боях лично водил в атаку подразделения. Член Военного совета просил меня проверить, правда ли это.

На НП я застал только начальника штаба армии генерал-майора Н. П. Сидельникова. Спросил его, как было дело.

— Было, — подтвердил он. — Пришлось Михаилу Ильичу по-пластунски... под огнем...

Я попросил Николая Павловича рассказать все подробнее. И вот что выяснилось.

17 сентября командарм был в одном из полков и наблюдал за боем. Подразделения пошли в атаку хорошо. Но через некоторое время одно из них залегло и начало окапываться. Генерал Казаков всполошился:

— В чем дело?

Не успели находившиеся рядом с ним офицеры понять, что он собирается делать, как Михаил Ильич выскочил из траншеи и, не обращая внимания на свист пуль и отчаянный протест своего адъютанта, пополз к распластавшимся на земле бойцам. Передвигался Казаков проворно и вскоре был уже среди гвардейцев, глазами отыскал командира, подозвал его к себе. Им оказался молоденький старшина с почерневшим от солнца и пыли лицом. Он испуганно заморгал, узнав в тяжело дышавшем усатом человеке командующего армией.

— Почему остановились? — сердито спросил Казаков старшину.

— Чтобы огнем поддержать соседей, — неуверенно доложил тот. — Потом, значит, сами пойдем, а они нас прикроют...

Казаков понял, что перед ним совсем еще неопытный командир. Он приказал ему немедленно поднять роту и догнать ушедший вперед батальон.

— Вот, собственно, и все, — закончил Сидельников.

В это время на наблюдательный пункт прибыл Михаил Ильич, усталый и раздраженный. Дав ему немного прийти в себя, я заговорил о том, что зря он так опрометчиво поступает. Казаков энергично крутнул темный ус.