После казни - [95]
Но вот на брусчатке появилась группа людей. Впереди шли два эсэсовца, а за ними с десяток узников с папками в руках и повязками на рукавах. Вне всякого сомнения, это были писари из центральной канцелярии. Наконец-то!
Процедура отбора узников была простой и быстрой. Один из писарей громко выкрикивал номер по списку, узник выходил из строя, подкатывал рукав левой руки, на которой был вытатуирован номер. Под наблюдением эсэсовцев писари сверяли номер на руке с тем, что значился в списке, после чего узник переходил на другую сторону площадки, где становился в строй отобранных.
Наконец назвали и мой номер. С замиранием сердца я подошел к писарю. Один из них пристально поглядел мне в лицо, словно стараясь запомнить. Я не сомневался, что это был один из тех, кто устроил мне перевод в Явожно. Я и представить себе не мог, что спустя шестнадцать месяцев встречусь с ним и познакомлюсь ближе, но уже не в Освенциме, а в Маутхаузене. Это был Юзеф Циранкевич — один из авторитетнейших руководителей освенцимского подполья.
Вызвали и Жору. У меня сразу отлегло от сердца. С Жорой хоть на край света!
Из нашего блока на этап забрали всего сто человек. Остальные были из других блоков. После окончания отбора всех оставшихся загнали в блок, а мы прождали еще с полчаса, пока закончили отбор узников из других блоков. На меня раз или два поглядел Ауфмайер, но ничего не сказал. Очевидно, наше исчезновение его вполне устраивало.
Нас подвели к машинам, еще раз сверили номера со списками, после чего эсэсовский офицер начал отсчитывать по пятьдесят человек на каждую машину. Это были специально оборудованные для перевозки узников мощные дизельные грузовики с высокими бортами. Но брезентовых тентов не было. По-видимому, эсэсовцы не пожелали задыхаться в такую жару…
Мы с Жорой взобрались в кузов и стали у правого борта. Пятьдесят человек образовали плотный живой четырехугольник, который огородили от эсэсовцев стальной сеткой. У заднего борта была скамья для автоматчиков, расположившихся лицом к нам.
Узники радовались, что наконец-то вырвались из этого ада, в котором бесследно сгорали десятки и сотни тысяч человеческих жизней.
Нас ожидало путешествие в неизвестность, и все-таки это было путешествие, а неизвестность — ведь это еще не крематорий!
Говорят, человек ко всему привыкает. В центральном Освенциме я пробыл двадцать пять дней, нашел здесь верных друзей и благодаря им уже не голодал, но разве можно было привыкнуть к лагерю?
Когда наша колонна была уже готова к отъезду, дали отбой блокшперы. Из блоков высыпали полумертвецы, между блоками забегали лойферы. Вот капо погнал группу узников с носилками и метлами убирать мусор. А вот над выгребной ямой копошатся несколько «мусульман» в надежде отыскать что-нибудь съедобное… Жизнь лагеря постепенно входила в свой обычный ритм. По-прежнему работал крематорий. Из трубы валил густой черный дым. В воздухе стоял тошнотворный смрад.
За двадцать пять дней тут ничего не изменилось. Все было таким же, как в первый день: изнуряющая жара, невыносимое зловоние, дыхание смерти. Как и тогда, над лагерем кружились черные снежинки — это из трубы крематория валила пушистая жирная сажа.
Ничего не изменилось. Изменился только я. Освенцим выжал из меня сыромятину — я стал морально и физически закаленным гефтлингом, готовым к любым испытаниям. Я прошел большую школу борьбы и страданий и стал совсем другим человеком. В Освенциме я нашел ту незримую черту, которая разграничивает добро и зло, и глубоко осознал, чему обязан посвятить свою жизнь.
Колонна машин вышла на шоссе, по которому двадцать пять дней назад нас привезли в Освенцим. Тогда меня поразили тысячи людей в полосатых арестантских робах. Они стояли по колено в болоте и, не разгибаясь, копали водосточные канавы. И сегодня я увидел по обочинам дороги тысячи людей в полосатых робах. Только они уже не стояли, а сидели на коленях. В руках у них были тяжелые стальные молоты. Узники подымали и опускали их на камни, которые они разбивали на щебень. Из-под тысячи молотов летели искры. Мне казалось, что это были искры великой ненависти…«Рано или поздно, — подумал я, — эти искры испепелят кровавый фашизм…»
Слово после казни
79-летний киевлянин Вадим Бойко — единственный человек, которому удалось бежать из газовой камеры за несколько секунд до того, как захлопнулись бронированные двери и пустили газ «Циклон Б». Ему удалось выжить и после расстрела 28 июня 1943 года в гестаповском подвале.
Лет 20 назад на Куреневке Бойко остановили несколько бандитов. Раздели, отобрали часы, одежду, обувь. Заметили татуировку на левом предплечье. «Что это, батя?» — «Мой освенцимский номер…» Грабители слушали Вадима Яковлевича минут 15, потом вернули вещи и дали ему 100 рублей: «Уважь, отец…»
Я уже умер?
— 16-летним парнишкой меня схватили на улице Сквиры и вывезли в Германию. Шесть раз я убегал, на брюхе прополз всю Германию и половину Польши, крался по чужой земле и снова попадался. Все побеги кончались неудачей. В застенках фашистского рейха повторялось одно и то же: меня фотографировали, брали отпечатки пальцев, допрашивали, пытали. За 13 месяцев я успел побывать в тюрьмах Лейпцига, Берлина, Франкфурта-на-Майне, Дрездена, Бреслау, Гинденбурга, Кройцбурга и Бойтена.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».