После казни - [94]
— Который час? — спросил я у одного из придурков, который как раз проходил мимо наших нар.
— Опаздываешь на поезд? — насмешливо ответил тот, но все же, поглядев на ручные часы, сказал: — Половина десятого, времечко идет и нам дорожку трет…
Тут же раздались короткие гудки сирены — отбой блокшперы. Итак, машины не пришли. Наши надежды рухнули.
— Что же теперь делать? — спросил Николай Ерошко.
Минут десять продолжалось тяжелое молчание. Неожиданно в нашем углу появился незнакомый узник с чешским винкелем на груди.
Пригнувшись, он обвел настороженным взглядом нижний ярус нар и, увидя нас, решительно подошел. Ощупал каждого острым взглядом, пробежал по номерам, после чего ошарашил нас паролем: «Жизнь Орлёнку!» — «Во имя победы!» — ответили мы. У незнакомца были живые карие глаза, открытое волевое лицо. По виду — бывалый узник.
— Кто из вас Орленок? Жора кивнул в мою сторону.
— Он.
— Я Йожеф, — коротко отрекомендовался гость и пожал нам руки. — Сегодня вы будете в Явожно. Не удивляйтесь, машины немного задержались, не было бензина. Но сегодня они придут. В Явожно разыщете узника чеха Карела. Его освенцимский номер 55014. Карел коммунист. Скажете ему: «Над Влтавой красивы рассветы». Он ответит: «И летом, и зимой». Это наш давнишний пароль. Карелу можно доверить все. Передайте ему сердечный привет. Спасибо за помощь движению Сопротивления. Желаю свободы!
Не успели мы толком ответить Йожефу, как он быстро зашагал к выходу, оставив нам небольшой сверток. В нем оказалось две пайки хлеба, две пачки сигарет и четыре кусочка сахара. Хлеб и сахар мы сразу же отдали Грише, а сигареты — Николаю Ерошко.
Нас не бросили на произвол судьбы. За нашу жизнь идет скрытая борьба, за нами стоят сильные, мужественные люди. И в эти минуты я крепко уверовал: мы не погибнем!
Вскоре снова завыла сирена: блокшпера! Всех узников загнали с аппельплощадки в блок. И вот вдалеке послышался гул дизельных моторов. Он нарастал, и вскоре мощный грохот дизелей заполнил весь лагерь. Машины пришли! Мы спасены!
В шлафзале появилась кабанья туша вечно сонного и распухшего от пьянства Пауля, на сей раз одетого по форме, с неизменной дубинкой в руках.
— Всем построиться на аппельплаце, да побыстрее! — заорал он своим пропитым, хриплым басом.
То, что Пауль явился в шлафзал лично, да еще в форме, означало, что предстоит важное событие.
Двухтысячная толпа узников хлынула к выходу. Оглушительный перестук гольцшугов, шум, давка, крики, брань на всех языках — все слилось в сплошной грохот. Дикая круговерть, вавилонское столпотворение!
Нам стоило большого труда вытащить искалеченного Гришу из этой невероятной давки. Мы окружили его плотным кольцом и, поддерживая, вклинились в поток. Этим потоком и вынесло нас наружу.
На аппельплаце десятки холуев, орудуя дубинками, строили узников, выравнивали ряды и шеренги, пересчитывали. Наконец все утихомирилось. Перед строем стоял Пауль и молча косил налитыми кровью глазами, наблюдая за дорожкой, чтобы не прозевать появление начальства. И вот наконец команда:
— Ахтунг! Штиль гештант![67] Мютцен ап!
На дорожке появился Ауфмайер в сопровождении какого-то незнакомого нам унтер-офицера. Пауль отрапортовал, после чего они втроем обошли строй узников, пересчитывая ряды и шеренги. Я догадался, что унтершарфюрер и есть назначенный вместо Ауфмайера наш новый блокфюрер. Нам было известно, что «лучшие» эсэсовские унтер-офицеры, перед присвоением им офицерского звания проходили стажировку на блоках в должностях блокфюреров для «морально-волевой закалки», а проще говоря, для применения на практике всех зверств и жестокостей, Привитых им во время учения в эсэсовских училищах. Очевидно, наш новый блокфюрер и относился к категории тех «лучших» унтер-офицеров, которых выдвигали по служебной лестнице. Он был высокий, худой, светловолосый, с нездоровым, лихорадочным блеском в глазах. Ему было не более двадцати лет. Несомненно, он только что окончил училище СС и прибыл на место службы. Возможно, даже окончил специальную «школу убийц», находившуюся в Австрии, вблизи города Эфердинг, в замке Гартхейм, где опытные эсэсовские инструкторы готовили кадры фашистских палачей, в первую очередь для лагерей смерти.
Проходя вдоль шеренги, унтершарфюрер методически и как-то, я бы сказал, деловито стегал узников нагайкой, стараясь попасть в лицо. Видно, что делал он это просто так, походя, удовольствия ради: никаких поводов для этого не было. Все стояли недвижимо, затаив дыхание.
Унтершарфюрер бил наотмашь, хорошо натренированным ударом рассекая до крови лицо. Два шага — удар, два шага — удар. На его лице блуждала улыбка отпетого садиста.
Ритм ударов был настолько точный, что я рассчитал — один из них придется на мою долю. «Неужели Ауфмайер не заступится?» — закралась наивная мысль. Резкая, как удар ножом, боль полоснула лицо. Ауфмайер опустил глаза и сделал вид, что ничего не заметил.
После обхода Ауфмайер объявил, что блокфюрером нашего блока отныне будет унтершарфюрер Вурм, и выразил надежду, что блок 2-А и впредь будет образцовым.
Вурм стоял перед строем, сузив глаза, презрительно ухмыляясь. При этом он похлестывал себя по голенищу нагайкой; точнехонько так делал лагерфюрер Гесс.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.