После империи. Pax Americana – начало конца - [38]

Однако американская ментальная система в начале третьего тысячелетия является уже не двухрасовой, а трехрасовой, поскольку и статистика, и общественная жизнь превратили испаноговорящих — в действительности мексиканцев индейского происхождения — в третью значительную по своей численности отдельную группу (В действительности в американской статистике различаются пять групп: белые, чернокожие, испаноговорящие, а также азиаты и индейцы. Однако на современном этапе выделение интегрированных в результате смешанных браков и малочисленных индейцев, а также интегрированных вследствие браков азиатов должно рассматриваться как идеологический «пережиток» или «иллюзия»). Американское общество вновь обрело трехкомпонентную структуру, которую оно имело в момент достижения независимости или когда в начале XIX века его анализировал Токвиль: индейцы, чернокожие, белые.

Судьба мексиканского сообщества для социологов остается неясной. Некоторые данные, как, например, блестящее владение детьми английским языком, указывают на продолжение процесса ассимиляции в противоположность тому, что утверждается в ходе страстных дебатов об испанофонии. Но следует отметить, что за фазой повышения последовало снижение уровня смешанных браков среди самых молодых поколений: 12,6% в категории старше 55 лет, 19% — у 35-54-летних и только 17,2% в возрасте от 25 до 34 лет и 15,5% в возрасте от 15 до 24 лет (American Demographics. — 1999. — Nov). Это снижение не является обязательно свидетельством изменения поведения данных групп населения. Оно могло быть и механическим результатом изменения состава населения, теперь в большинстве своем мексиканского, в районах Техаса и Калифорнии, расположенных ближе всего к границе с Мексикой. Но даже это чисто территориальное последствие указывает все же на отделение белой группы от группы, которую мы назовем испано-индейской. Показатели фертильности за 1999 год в различных группах дают ясное представление о сохраняющихся ментальных различиях: 1,82 у белых неиспаноговорящих («безумная» лингвистически-расовая категория), 2,06 — у чернокожих неиспаноговорящих, 2,9 — у испаноговорящих (http://www.census.gov/population/nations/summary). В Мексике в 2001 году индекс фертильности составлял 2,8.

Стоит ли действительно удивляться провалу интеграции в обществе, где прославление равенства прав заменено сакрализацией «разнообразия» — происхождения, культур, рас, — окрещенного «мулътикультурализмом»? Падение ценности равенства в американском обществе характерно не только для области расовых отношений. Эволюция экономики в 1980-1995 годах может быть интерпретирована, как мы показали выше, и как форсированный марш к неравенству, ведущий в некоторых слоях с низкими доходами — особенно, как бы случайно, среди чернокожего населения — к феноменам регресса и взрыва.

Но вновь следует, избегая карикатурного изображения, попытаться понять во всей цельности англосаксонскую ментальную систему, которая нуждается в сегрегации одних — конечно, негров, возможно, мексиканцев, — чтобы ассимилировать других — японцев, евреев. В этих условиях можно говорить скорее о дифференциалистской, чем об универсалистской ассимиляции.

Для тех, кто интересуется стратегическими ориентирами Америки, особый интерес представляет интеграция евреев в саму сердцевину американского общества в контексте отхода от универсализма внутри страны. Она созвучна со столь очевидным в отношениях Америки с миром, столь явным в решении ближневосточного конфликта отходом Соединенных Штатов от универсализма вне страны. Включение Израиля в ментальную американскую систему как внутри, так и вне страны и исключение арабов находятся в соответствии с исключением негров и мексиканцев.

Идеологическое сосредоточение Соединенных Штатов на еврейском государстве не ограничивается еврейской общиной. Гипотеза об общем отходе Америки от универсализма позволяет понять эту линию. Но мы должны подвергнуть исследованию неохотно снимающую с себя вуаль историю: прочность уз между Америкой и Израилем — факт новый, необычный. И речь в данном случае идет не столько о том, как его «объяснить», сколько о том, чтобы использовать его в качестве «свидетельства» глубинных тенденций, которые будоражат Соединенные Штаты. Выбор Израиля является наиболее видимым признаком отступления американского универсализма и мощного подъема дифференциализма, что обнаруживается как во внешнем плане (отказ от арабов), так и во внутреннем [трудности интеграции мексиканцев или сохраняющаяся сегрегация чернокожего населения).

Отход от универсализма во внешнем плане: выбор Израиля

Приверженность Америки Израилю представляет собой настоящую тайну для специалистов стратегического анализа. Не дает ничего нового и чтение недавно изданных классических трудов. Киссинджер рассматривает израильско-палестинский вопрос детально, но с исступлением адепта «реализма», вынужденного иметь дело с борьбой иррациональных народов за обладание Землей обетованной. Хантингтон же выносит Израиль за скобки сферы цивилизации, которую он рассматривает в качестве единого стратегического блока (С присущим ему оппортунизмом неоконсервативный журнал «Соmmentarу», издаваемый Американским еврейским комитетом, в анализе этой книги даже не упомянул об этом исключении Израиля, вынесенного за пределы западной сферы {март 1997 года)). Что касается Бжезинского, то он вообще не упоминает Израиль. Фукуяма тоже. И это очень любопытно с точки зрения важности тесных связей с Израилем в формировании во всех областях антагонистических отношений Соединенных Штатов с арабским и, в более широком плане, мусульманским миром.