После грозы - [75]

Я глотаю слезы, прижимаюсь головой к ее плечу. Бренда перебирает мои волосы. Думаю, ей хотелось бы их погладить, но не хватает сил. Я накрываю ее руку ладонью и, пряча глаза, шепчу:

– Бренда, простите, что я не смогла сохранить ребенка.

– Чш-ш, не надо.

– И за Алекса простите. И за Карла. И за то, что я не звонила…

– Не надо об этом. Ты приехала, и все теперь будет хорошо.

Ее слова – бальзам для моего истерзанного сердца. Я рыдаю, уткнувшись в подушку Бренды, удерживаю ее руку возле своей головы, умоляю не бросать меня. Быстро, словно опасаясь, что времени может не хватить, я говорю, что люблю ее, и что она – единственная родная душа, которая у меня осталась, и что я не успела написать ей письмо, но хочу, чтобы она знала о моих чувствах.

Бренда тихонько смеется, потом спрашивает, о чем бы я хотела сообщить в своем письме. Но я боюсь рассказывать, потому что это может выглядеть как прощание, поэтому сажусь прямо и говорю, что обязательно все изложу на бумаге. И очень скоро. Но если Бренда хочет это прочесть, ей придется побороться за свою жизнь. Она отвечает, что не собирается умирать; она знает, что нужна мне, и не хочет со мной расставаться. Потом говорит шепотом, что теперь я – ее доченька… У меня из глаз снова бегут слезы, и я глотаю слова, которые рвутся на волю. Бренда слишком добра ко мне, а я – я не заслуживаю такой любви!

Я смотрю на часы и думаю о Карле. Надеюсь, ему удалось хоть немного отдохнуть… Бренда замечает мой взгляд и тут же впадает в беспокойство:

– Ты побудешь еще?

– Я никуда отсюда не уйду, – обещаю я.

– Я имела в виду… в Англии?

– Не знаю…

Она понимающе кивает, но я спешу уточнить:

– Бренда, я буду с вами столько, сколько понадобится. Вещей и одежды я, конечно, захватила не много, но как только вы поправитесь, мы вместе совершим набег на магазины. Согласны?

Она улыбается уже увереннее и пожимает мне пальцы.

– С удовольствием!

И знаком показывает, чтобы я опять прилегла на подушку, что я и делаю. В палате снова становится тихо, но мне есть к чему прислушиваться. Я прижимаюсь ухом к плечу Бренды и улавливаю размеренное биение ее сердца. И я от души надеюсь, что, когда вернется Карл, оно все так же будет биться.

Глава 21 Письмо

За те двадцать минут, которые я провела с Брендой, я немного успокоилась, но с приходом доктора это спокойствие улетучивается. Он называет свое имя и должность, а я из страха, что меня прогонят, спешу заявить, что я – жена Карла и присматриваю за Брендой, пока мой муж отдыхает. Доктор улыбается и говорит, что Карл действительно нуждается в отдыхе: с тех пор, как его мать попала в больницу, он практически не отходит от нее.

Я наблюдаю за тем, как доктор осматривает Бренду, которая снова проснулась. Он проверяет состояние ее глаз, измеряет давление, поправляет закрепленные на теле датчики, задает массу вопросов и терпеливо дожидается ответа на каждый из них. Бренда говорит, что ей тяжело дышать. Доктор успокаивает ее на этот счет, заверяет, что ее состояние улучшилось и прогноз – самый оптимистичный. Она переводит взгляд на меня и говорит, что надеется в скором времени поправиться. Сквозь слезы я вижу, что доктор мне улыбается. Наверное, он догадывается, как я обрадована и взволнована, потому что кладет руку мне на плечо и обещает, что скоро они с медсестрой заглянут к нам снова.

Не проходит и трех минут после его ухода, как в палату входит Карл. Лицо Бренды светлеет, и она указывает на меня взглядом, а потом произносит:

– Посмотри, кто приехал!

– Я же тебе говорил…

– Я думала, ты меня обманываешь.

Карл присаживается по другую сторону кровати и целует мать в лоб. Улыбка у него при этом встревоженная. Потом он поднимает глаза на меня.

– Давно она проснулась?

Я даю подробный отчет: описываю, как Бренда очнулась в первый раз, повторяю слова доктора о том, что состояние пациентки обнадеживает, но нужно сделать еще кое-какие анализы. Карл кивает, и его внимание снова обращается к матери. Когда он говорит, что это – прекрасные новости и что ей ни в коем случае нельзя волноваться, выражение лица у него уже более спокойное.

– Это не я волнуюсь, а ты!

Карл улыбается. Да, он сам не свой из-за волнения, и я прекрасно понимаю почему. Бренда – единственный родной человек, который у него есть. А я… я на себе испытала, каково это – потерять то немногое, что имеешь. Мама, Алекс, моя малышка… Я не только понимаю, но и разделяю опасения Карла. Мне тоже не хочется, чтобы Бренда нас покинула.

Может, следовало бы дать матери и сыну возможность побыть наедине, но я так устала, что не могу встать со стула. Наверное, в этом виноваты смена часовых поясов и пережитый страх. И я остаюсь на месте и наблюдаю за тем, как Бренда успокаивает Карла. Каждое движение все еще дается ей с трудом, но она тянется, чтобы погладить его по щеке. Он помогает ей, поддерживает руку матери, подносит ее к своему лицу. Бренда спрашивает, удалось ли ему поспать, – выглядит он по-прежнему скверно. Карл смахивает слезу и кивает.

– Да, мамочка, я спал.

– Ты должен выспаться как следует.

– Ты меня знаешь! Я беспокоился… В общем, мне проще поспать тут.