После дождичка в четверг - [35]

Бет встретила его в дверях. Бросив машину, Джек полчаса шел пешком и теперь едва держался на ногах. Все светильники церкви были включены.

— Я видела тебя в «Новостях», — сказала Бет. — Потом позвонила Питеру, но он ничего не знал.

— Со мной все в порядке, просто болит голова.

— Господи, у тебя, наверное, сотрясение мозга. — Бет заглянула ему в глаза, но, судя по выражению ее лица, его мысли прочесть не смогла. — Говорят, это дело рук бандитов.

Джек вспомнил, как Эш говорил о каких-то банковских счетах и документах — заурядных проблемах. Нет, здесь было что-то другое.

— Их было четверо, — произнес он. — Четверо всадников. И женщина… верхом на звере.

Бет погладила его по голове и обхватила за талию. Через ее плечо Джек видел скамьи, заваленные фотографиями.

— А друг Питера? Ты его нашел?

— Да. Его немного подпалило. — Джек вытянул руки — совсем как Эш, когда пробирался через развалины. — Но думаю, ничего серьезного.

Она увеличила фрагменты фотографий, насколько это было возможно. Зернистые, необычных цветов пятна и очертания. Иллюзии. Они походили на образы, мелькавшие в его надломленном сознании весь день.

Бет легонько коснулась ссадин.

— Во что ты впутался?

Перед глазами сгущался мрак, и Джек почувствовал, что силы покидают его тело. Бет поняла это и, подставив свое плечо, помогла добраться до кровати. Он и сам не знал, во что впутался. Бет выключила свет, и настала благословенная ночь. Перед тем как провалиться в сон, Джек успел заметить, что она снова взялась за смазанные фотографии из луна-парка, и подумал с последним проблеском сознания, что мог бы задать ей тот же самый вопрос.

ГЛАВА 10

Джек проспал ночь и весь следующий день. Временами он смутно ощущал присутствие строителей на крыше, слышал тихие шаги Бет, чувствовал, как она осторожно ложится рядом. Джек продолжал твердить, что с ним все в порядке и что не надо везти его в больницу, но это, должно быть, было во сне. Ему не хотелось вспоминать свои сны.

В глухой ночи Джек проснулся — или подумал, что проснулся, — и увидел полоску лунного света, пробивающуюся меж камней. Он вгляделся в нее мысленным взором, не открывая глаз, и понял, что перед ним какой-то знак, воспоминание… Вдруг лучик превратился в нить, извивающуюся и мерцавшую, и он догадался: это строчка из манускрипта при ультрафиолетовом свете.

В какой бы позе ни засыпала Бет, она всегда в итоге поворачивалась к нему спиной. Джек выбрался из-под одеяла и обошел кровать с другой стороны. Безмятежное лицо Бет вообще редкое зрелище — Джек видел его таким всего несколько раз: чуть разомкнутые губы, мягкие, бесформенные черты, не то на десять лет моложе, не то на пятьдесят старше, — но сегодня оно и вовсе будто затвердело. Казалось, Бет неустанно о чем-то думает и даже во сне разгадывает какие-то тайны.

Он окинул взглядом церковь: повсюду — на полу и на скамьях — лежали фотографии. Лица изображенных на них людей походили на раны. Бет разбирала снимки. Когда он вернулся домой — с перевязанным лбом, едва стоявший на ногах, — она лишь ненадолго бросила свое занятие, но все равно его тронула ее забота. То ли во сне, то ли наяву Джек стоял посреди церкви и наблюдал за серебряным лучом, протянувшимся вдоль исповедален, с единственным оправданием, что все это ради нее.

Лаборатория взорвалась, но Джек легко отделался. Те полоски, что Эш отрезал от манускрипта, сгорели вместе с оборудованием. А если бы он оставил Эшу рукопись и она погибла бы в огне?.. И он не смог бы вернуть ее в церковь? Что тогда? А может быть, оно и к лучшему. Наум почему-то пришли вечеринки, которые устраивались на Хэллоуин. Порывшись в коробках, Джек отыскал черные свечи, ультрафиолетовую лампу, целлофан и проволоку, которые они использовал и для изготовления светящихся масок. Соорудив из всего этого некое подобие светильника, Джек прихватил манускрипт и опустился в склеп.

Под воздействием ультрафиолета манускрипт сиял; прожилки и неровности каменных стен напоминали крошечные звездочки, а сами стены склепа будто растворились. У Джека внезапно возникло ощущение, что он вовсе не в церковном подземелье, а в космосе, в первые секунды сотворения мира. Ощущение было настолько реальным, что у Джека закружилась голова и ему пришлось опереться о камень, чтобы не упасть.

Он открыл манускрипт, и обложка засверкала десятками подписей — серебристо-черных при лиловом свете, как и говорил Эш. Оставил свое имя Джон Джонсон — две гигантские буквы «Д» уходили аж в нижний край листа. Йен Рейнольдс расписался в 1723 году, и даже Джон Уилкинс — в 1638 году — обозначил себя как «Джо». Он тоже был здесь — не автор манускрипта, а его исследователь, его раб. Самой ранней датой из тех, что Джек сумел разобрать, был 1554 год, но имелись и еще имена, без дат: Россиньоль, Аржанти, Джованни Порто (или Порта) — подписи шли внахлест, новые поверх старых. Джек провел пальцами по строчкам, будто не верил собственным глазам, — то, что видел, казалось чудом, фантастическим сном. Наконец он нашел имя Констана — он знал, что найдет.

Джек поднес страницу ближе к свету, надеясь отыскать имя Фрэнка — или хоть какой-то намек на то, что старик видел манускрипт. Если это так, если он действительно сидел здесь и рассматривал рукопись, если обнаружил то же, что и Джек, может быть, Бет, узнав обо всем, перестанет искать ответы на мучившие ее вопросы в своем детстве, запечатленном на фотографиях, и не придет к тому же выводу, что и Джек, — что ее родители любили друг друга не так сильно, как она любила их, и что Фрэнк, будучи не в силах ничего изменить, просто не вынес этого.