После дождичка в четверг - [34]

В конце концов ему удалось ухватиться за зыбкие обрывки сознания и удержаться на краю. Его голову обматывали чем-то мягким, по лицу стекали струйки крови. Джек оглянулся, и в шее что-то хрустнуло. Трава была усыпана стеклом, вокруг стояли машины репортеров, и все, судя по всему, бежали к противоположной стороне здания — туда, где находился кабинет Эша.

Джек попытался было сесть, но медик тут же уложил его обратно.

— Пожалуй, пока не стоит.

Парни в черно-белой униформе, что оказывали ему помощь, принадлежали к добровольческой организации братьев милосердия — иоаннитов. Джеку приходилось их видеть на уличных концертах и крикетных матчах, но история ордена его никогда не интересовала. Их отличал мальтийский крест на плече — четыре белых наконечника стрелы, сходящихся в центре, на черном фоне. У настоящей «скорой помощи» такой же крест, только красный.

— Куда вы меня везете? — спросил Джек, чуть приподнявшись на локте.

Иоаннит вытащил рацию.

— Мы всего лишь оказываем первую помощь, так что вам придется подождать прибытия спасателей.

— Думаю, в этом нет необходимости.

— Дружище, еще минуту назад вы бредили. Я бы на вашем месте не торопился.

— И что я говорил?

— Нечто невразумительное. Как будто что-то о конце света.

Джек уставился на его рукав.

— О конце… Так вы…

— Что? — Иоаннит проследил за взглядом Джека. — Ах это. Нет, дружище, вы, наверное, имеете в виду Иоанна Евангелиста. А наш орден создан в честь Иоанна Крестителя. Мы прибыли сюда, чтобы помочь пострадавшим.

— Но вы… вы ведь верующие?

Иоаннит спокойно взглянул на него:

— С одной стороны, мы pro fide — за веру, но с другой — pro utilitate hominum — на пользу людям. То есть без всякой дискриминации.

— Мне и в самом деле кажется, что я в полном порядке.

— Лучше вам все-таки дождаться медиков.

— Но вы ведь не станете удерживать меня силой?

Иоаннит приподнял бровь, но все-таки отошел от носилок. Джек хотел было встать, но это оказалось труднее, чем он думал. Следующая попытка все-таки увенчалась успехом, и Джек огляделся. В небе над лабораторией, вытягиваясь в линию и снижаясь, носились стаи птиц — будто стервятники, почуявшие добычу. Джек потряс головой, и в его сознании, отделившись от клубов дыма и вспышек света, восстановились события последних дней. Чуть пошатываясь, он заковылял к зданию.

В стене лаборатории зияла черная дыра; на лужайке валялись обломки стен и осколки стекла. У пролома суетились люди, перепачканные сажей: о чем-то спорили, размахивая руками, делали пометки в блокнотах. Джек вздохнул с облегчением, когда увидел, как к нему пробирается Эш — в обгоревшем халате, с закопченными до черноты руками и лицом. Приблизившись к Джеку, он поднял с земли покореженный стул и сел.

— Что случилось? В чем дело?

Эш держал в руках безнадежно испорченные бумаги и отчаянно пытался разделить листы.

— Только посмотрите… Теперь мы не узнаем, кто виновен в краже и где спрятаны сокровища. Все погибло. Полагаю, так оно и было задумано.

— Что вы имеете в виду?

— Раньше мафиози решали свои проблемы подкупом…

— Эш, с вами все в порядке?

— Да. Это всего лишь стресс…

— У меня к вам просьба: никому не говорите, что я здесь был. Особенно полиции.

Но Эш его как будто не слышал — вновь занялся своими бумагами, пачкаясь сажей и копотью. Отпечатки и следы, неразгаданные тайны. Кто-то похлопал Джека по плечу, и в тот же миг вокруг замелькали вспышки камер. Он порадовался, что по крайней мере манускрипт в безопасности. Это не паранойя; он прав, они все правы. Таинственная, невероятная скорбь. Джек не знал, кто повинен в случившемся, но чувствовал себя так, как будто и впрямь приближался конец света.

Стараясь не попасться на глаза медикам, Джек добрался до своей машины. Скорее домой, в безопасную церковь, к манускрипту. Он долго возился с ключами, потом никак не удавалось дать задний ход и включить первую скорость. На конец он выбрался с парковки и пополз по задворкам — как можно медленнее. Перед глазами все расплывалось и мерцало. В поле зрения то и дело болезненно врывались несущиеся автомобили. И Джек вдруг понял, что не знает эти улицы — он явно заблудился.

Петляющая дорога привела его к бухте, и он с удивлением увидел пустую гавань — лишь на противоположном берегу тянулась полоса суши, заваленная обломками кораблей: паромов и пароходов, обросших ракушками, старых барж и катеров, погрузившихся в песок; их мачты походили на кости скелета. На фоне бушующего океана под небом цвета ржавчины это место казалось кладбищем для сотен прогулочных лодок и небольшой субмарины.

Через какое-то время Джек вдруг осознал, что едет уже мимо парка, где полным-полно людей, одетых почему-то совершенно одинаково — в светло-синие рубашки и коричневые куртки. Они стояли группами и провожали Джека взглядами, пока его машина, подпрыгивая и покачиваясь, катила мимо. Голову, казалось, сдавило обручем — он едва не терял сознание от боли.

Джеку очень хотелось поскорее добраться домой, но дорога привела его на северо-восток, к Южному мысу и маяку. Перед его мысленным взором извивались чернильные строчки, превращавшиеся в туннель, и Джека страшило то, на что он может наткнуться в конце этого туннеля — на некую апокалиптическую картину. Он слышал, как море поднималось и обрушивалось на скалы, и от этих звуков стало легче. Он долго сидел под бесконечный шум волн, пока не почувствовал, что с трудом удерживает глаза открытыми. Тряхнув головой, он поехал дальше. На полпути с холма у него закончился бензин, и Джек скатился вниз по инерции, под зловещее шуршание колес.