После добродетели: Исследования теории морали - [128]
Именно по этому поводу аналитической моральной философией был сделан важный вклад. Здесь были предприняты попытки дать рациональные принципы, к которым можно было бы апеллировать сторонам при конфликте их интересов. И две недавние наиболее известные попытки такого рода прямо соотносятся со спором между А и Б. Концепция справедливости Роберта Нозика (1974) является в значительной степени рациональной артикуляцией ключевых элементов позиции А, а концепция справедливости Джона Ролза является в той же степени рациональной артикуляцией ключевых элементов позиции Б. Таким образом, если сопоставление философских точек зрения Нозика или Ролза вынудит нас к принятию той или иной точки зрения, спор между А и Б будет разрешен, и моя собственная характеристика диспута окажется полностью ложной.
Я начну с концепции Дж. Ролза. Ролз полагает, что принципы справедливости — это такие принципы, которые были бы выбраны рациональным субъектом, помещенным за «занавес неведения» (с. 127), когда субъект не знает, какое место в обществе он занимает, то есть к какому классу он принадлежит и какой статус он имеет, какого рода талантами и способностями он обладает, какова его концепция блага или целей в жизни, каков его темперамент и в какого рода социальном, культурном, экономическом или политическом порядке он обитает. Ролз аргументирует, что любой рациональный субъект, находящийся в такой ситуации, будет определять справедливое распределение благ в любом социальном порядке в терминах двух принципов и правил приоритета при конфликте принципов.
Первый принцип таков: «Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей». Второй принцип гласит: «Социальные и экономические неравенства должны быть организованы так, что они одновременно (а) ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевших в соответствии с принципом справедливых сбережений взаимной экономии, (б) делают открытыми для всех должности и положения в условиях честного равенства возможностей» (с. 267). Первый принцип имеет приоритет перед вторым; свобода может быть ограничена только ради свободы. Справедливость, в общем, имеет приоритет над эффективностью. Таким образом, Ролз приходит к заключению, что все социальные первичные блага: свобода и возможности, доход и богатство, основы самоуважения — должны быть распределены равно, кроме того случая, когда неравное распределение некоторых или всех благ приводит к преимуществу наименее преуспевших.
Многие критики Ролза сфокусировали свое внимание на способах, которыми Ролз выводит свои принципы справедливости из исходного положения рационального субъекта, «помещенного за занавес неведения». Такая критика имеет массу верных положений, но я не хочу останавливаться на них уже потому, что я согласен не только с тем, что рациональный субъект в некоторой такой ситуации занавеса неведения должен и в самом деле выбрать некоторые такие принципы справедливости, о которых говорит Ролз, но также и с тем, что только рациональный субъект выберет такие принципы. Позднее в моей аргументации этот момент станет важным. На время, однако, я отложу его в сторону и перейду к анализу взглядов Нозика.
Нозик говорит, что «если бы мир был полностью справедлив» (с. 151), единственные люди, наделенные правом иметь что-либо, то есть использовать это как они и только они хотят, были бы те люди, которые справедливо приобрели то, что имеют в результате некоторого справедливого акта исходного приобретения, а также те, кто справедливо приобрел то, что имеет, через некоторый акт передачи от кого-то еще, либо в результате некоторого исходного акта приобретения, или же некоторой передачи… и так далее. Другими словами, обоснованный ответ на вопрос: «Почему вы имеете право использовать эту морскую раковину так, как вы это пожелаете?», будет либо: «Я подобрал ее на берегу, где она никому не принадлежала и где есть масса других раковин» (справедливый акт исходного приобретения), либо: «Кто-то еще подобрал ее на берегу и продал ее свободно, или отдал ее кому-либо, кто свободно продал или отдал ее мне» (серия справедливых актов передачи). Как замечает сам Нозик, «полный принцип распределительной справедливости означал бы просто то, что распределение справедливо, если кто-либо имеет права на обладание, которое имеет место при распределении» (с. 153).
Нозик выводит свои заключения из посылки о неотчуждаемых правах каждого индивида, посылки, для которой он не предлагает аргументов. Как и в случае с Ролзом, я не хочу входить в споры с Нозиком по поводу выведения им принципов из его посылок. Я еще раз хочу повторить, что такие принципы могли бы быть рационально выведены только из некоторых таких посылок. То есть в случае трактовки справедливости как Нозиком, так и Ролзом поднимаемые мною проблемы не касаются непротиворечивости внутренней структуры их аргументации. В самом деле, мои аргументы требуют, чтобы их рассмотрение не было лишено такой непротиворечивости. Цель моей аргументации здесь трояка: во-первых, показать, что несовместимость подходов Ролза и Нозика по настоящему отражает несовместимость позиции
Похоже, наиболее эффективным чтение этой книги окажется для математиков, особенно специалистов по топологии. Книга перенасыщена математическими аллюзиями и многочисленными вариациями на тему пространственных преобразований. Можно без особых натяжек сказать, что книга Делеза посвящена барочной математике, а именно дифференциальному исчислению, которое изобрел Лейбниц. Именно лейбницевский, а никак не ньютоновский, вариант исчисления бесконечно малых проникнут совершенно особым барочным духом. Барокко толкуется Делезом как некая оперативная функция, или характерная черта, состоящая в беспрестанном производстве складок, в их нагромождении, разрастании, трансформации, в их устремленности в бесконечность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этюды об искусстве, истории вымыслов и осколки легенд. Действительность в зеркале мифов, настоящее в перекрестии эпох.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вл. Соловьев оставил нам много замечательных книг. До 1917 года дважды выходило Собрание его сочинений в десяти томах. Представить такое литературное наследство в одном томе – задача непростая. Поэтому основополагающей стала идея отразить творческую эволюцию философа.Настоящее издание содержит работы, тематически весьма разнообразные и написанные на протяжении двадцати шести лет – от магистерской диссертации «Кризис западной философии» (1847) до знаменитых «Трех разговоров», которые он закончил за несколько месяцев до смерти.