Послание майя - [107]

Зло необходимо для того, чтобы определить, какой народ достоин бессмертия. Это поколение недостойно его. Люди исполнены эгоизма и передают его зачатки своим детям. Их руки обагрены кровью врагов, алтарь задохнулся от человеческих жертв. И ты считаешь, что Создателю нужно именно это? Веришь, что Святой заботился о народе только ради того, чтобы его дети убивали друг друга, потому что не способны смирить гордыню? Молитвы ничего не значат, когда молящийся топчет цветы в его саду. Души людей очистятся только тогда, когда все страждущие получат помощь, все сильные отрекутся от эгоизма, все сироты найдут дом.

Сердце Чилам Балама остановилось, воздух застыл, и меч Вукуб-Какиша отрубил ему голову.

Тело рухнуло, теплый свет окутал его душу, обнял ее. Он посмотрел на свое обезглавленное тело и обреченный народ — люди кричали от ужаса, глядя, как их святой пророк падает замертво, и под ним рушится храм, не выдержав веса алчности и злобы, зависти и ненависти.

* * *

— Попытайся открыть глаза.

Он нес немыслимый груз, пока не понял, что у него нет рук.

— Борись, пытайся выйти. Создай боль.

Он стоял в непроглядной тьме и ощущал стену на пути, о которою разбил лицо до крови. Он снова и снова бился головой в стену, пока не ощутил снова свои руки. И заколотил ими по преграде, сжимая и разжимая кулаки, радуясь тому, что снова обрел утраченные руки. Он провел пальцами по разбитому торсу, по ранам на лице, наконец дотронулся до янтарной печати, закрывавшей его глаза, и увидел свет…

Полоска света дразнила его сверху — трещина в скале, отделявшая узкую щель, в которой он очутился, от дневного света. Он оглянулся, его разум попытался проснуться, чтобы воспринять окружающее.

Он полез вверх, к расщелине в потолке, схватился за выступающий камень, уперся в противоположную стену ногами и начал медленно пробираться все выше по узкой шахте. Острые известняковые грани резали его плоть, корни деревьев заставляли втискиваться в узкий проход так, что он почти не мог дышать.

Наконец он выбрался наружу и смог вдохнуть полной грудью.

Расщелина выходила на склон горы. Мягкий белый туман стелился над морем на западе — он слышал, как волны набегают на каменистый берег. Взглянув вниз, он различил символ, мерцающий на склоне — огромный трезубец, вырезанный в скале.

А потом заметил человека.

Высокий и бледный, с белыми волосами и бородой, незнакомец стоял на краю обрыва, глядя на него синими глазами.

— Ты мой проводник? Ты отведешь меня к Хунаб Ку?

— Ты не заслужил права видеть Создателя.

— Кто ты такой, чтобы так со мной говорить? Я Чилам Балам, величайший пророк в истории.

— Если ты такой великий пророк, Чилам Балам, почему ты побежден в битве? Ты должен был предвидеть зло в Вукуб-Какише и победить его. А вместо этого ты продолжал срывать плоды с Древа Познания, насыщал свое эго, ослеп и не справился с заданием.

— Заданием? Каким заданием?

— Ты должен был продолжить эволюцию Хун-Ахпу. Но твое желание одному купаться в свете Хунаб Ку принесло тьму твоему народу.

* * *

Туман на востоке рассеялся, открыв долину между горами. Когда-то плодородная земля превратилась в пустыню, горные склоны сверкали от соли.

Кроваво-красная пирамида венчала город, ее поверхность сияла драгоценными камнями. Тысячи фанатиков столпились у ее подножия. Десятки жертв ждали своей участи.

Вукуб-Какиш поднялся на верхнюю площадку, его голос загремел над остатками города:

— Я велик. Я стою выше всех творений человека. Я солнце и луна, я свет и тьма. Я дорога и опора народа… Я победитель. Приведите мне женщину Чилам Балама.

Женщину, выкрашенную в синий, провели по ступеням храма, и с ее появлением толпа затихла. Четыре жреца уложили ее на каменный алтарь и, отводя глаза, закрепили руки и ноги.

Вукуб-Какиш похотливо оглядел Женщину Кровь и вогнал обсидиановый нож под ее левую грудь. Засунув руку в рану, жрец вырвал из тела бьющееся сердце и подал одному из помощников, который выдавил кровь на каменную статую.

Вукуб-Какиш швырнул безжизненное тело женщины на ступени храма, и оно покатилось вниз, туда, где сгрудились младшие жрецы. Те быстро сняли с трупа кожу, оставив кисти и ступни.

Сын Вукуб-Какиша набросил эту кожу на себя, завернулся в нее, как в плащ, и затанцевал перед зрителями, будто передразнивая погибшую.

— Обыщите горы и побережье. Приведите мне Хун — Ахпу и Шбаланке. Сыновья Чилам Балама до следующей луны подтвердят мое величие своей кровью.

* * *

Туман вернулся, скрывая долину. Чилам Балам упал на колени.

— Я умер?

Бледный воин с белыми волосами и бородой повернулся к нему.

— Чилам Балам умер, но душа, жившая в его теле, возродится в другом. Ты готов продолжать путь?

— А моя любимая?

— Она тоже возродится.

— Наши пути вновь пересекутся?

— Если вы того заслужите.

— Тогда отправь меня к ней, но сначала скажи мне свое имя.

— Меня зовут Джейкоб. Я твой брат.

* * *

Очнувшись от лихорадочного сна, Иммануэль Гэбриэл открыл глаза. Сердце колотилось, как бешеное, в горле он почувствовал трубку искусственных легких. Приоткрыв глаза, он сквозь слезы увидел человека, похожего на молодого Митчелла Куртца, который менял ему капельницу.