Послание - [106]

– Уилл…

– Я сделал волшебные картинки, чтобы показать тебе, какой я внутри сейчас, Мама. Смотри, Мама. Ты, я и картинки. Мы с тобой посмотрим картинки, а потом я выну из тебя Плохую Девочку, Мама. Я обещаю, что сделаю это.

Он еще раз слегка лизнул языком ее ухо.

– Я люблю тебя, Мама. Да, я обязательно это сделаю.

Не было ничего, что могло бы подсказать, где я нахожусь. Не было карты или GPS, не было луны или звезд. Все, чем я располагал, – это шум реки справа и ощущение грязи под ногами. Насекомые вились надо мной облаком, и я остановился, чтобы намазаться илом, но дождь быстро смыл его. Бедро мое разрывала боль, и я рывками, сжимая зубы, вынул нож. Теплой струйкой потекла кровь. Я согнул пальцы и почувствовал, что их работоспособность возвращается. Потом посмотрел на свои покрытые грязью босые ноги и порадовался, что за годы занятий бегом босиком по пляжу ступни затвердели, – по крайней мере, я мог идти. В небольшой роще показалось неприметное строение, и я подкрался к нему вплотную: шум дождя и бегущей через кустарник воды заглушали мои шаги. Пустой рыбацкий лагерь, чуть больше домика на дереве из моего детства; покрытая рубероидом крыша превращала стук капель в барабанную дробь. Оказалось, что я слышал этот лагерь задолго до того, как различил его смутный силуэт: уши уловили шум дождя по крыше с тридцати метров. Я прошел через лагерь, остановился и прислушался. Стук капель по воде, листьям и траве – сплошной монотонный шелест дождя. Я уже не слышал барабанную дробь по рубероидной крыше. Но теперь я услышал разницу.

Я пошел дальше. Сто нелегких шагов. Остановка.

Ничего. Тот же монотонный шелест. Еще сотня шагов. Я прислушался. И пошел дальше.

Остановился.

Я услышал. Стрекотание одного коричневого сверчка среди целого хора черных, звук корнета на фоне громкого рева духового оркестра. Что-то в общем звучании изменилось. Впереди меня, позади – я не мог понять. Я стоял, как слепой, почуявший запах дыма в сухом, как порох, лесу. Я прошел несколько шагов вперед, потом вернулся назад, чтобы почувствовать разницу, направление и проанализировать. Похоже, это находилось справа от меня и немного впереди. Я пошел в ту сторону.

Мама знала, что означают волшебные картинки. Это было видно в ее замаскированных глазах, которые она покрасила в зеленый цвет – вместо серых, с которыми она ходила каждый день.

А ну-ка послушаем ее сейчас. Как она лжет.

– Я не ваша мама, Уилл. Я доктор Даванэлле. Эйва Даванэлле. Мы с вами вместе работаем в офисе медицинской экспертизы. Вспоминаете? Остановитесь и постарайтесь вспомнить, Уилл. Все станет на свои места, если только вы постараетесь и вспомните.

Он никогда раньше не слышал, чтобы Мама использовала испуганный голос. Она пытается сохранить его ровным, сглаженным, но испуг все-таки оставляет крошечные следы.

– Я помню, Мама. Все это есть на картинках. Это исторические картинки, секреты. Ты видела, как я вырос в большого мальчика? Ты видела, как выросли мои мускулы? – Он показал на серый экран замершего на паузе телевизора.

– Да, Уилл, но это не вы…

– Я видел, как ты вернулась. И я знал, что ты все еще сердишься на меня. Но я собираюсь вычистить Плохую Девочку из тебя навсегда, Мама, и…

– Уилл, вы можете попасть в беду, в ужасную беду. Пока вы еще можете это остановить.

– …а потом мы сможем сделать все это снова, Мама, на этот раз правильно, как просто люди, какими все и должны быть. Я хочу быть просто человеком, Мама, и ты хочешь быть просто Мамой.

– Уилл, прошу вас…

– Сейчас я сильный и смогу вытащить из тебя Плохую Девочку.

Он подошел к брезентовой сумке, которую привез с собой, и вынул оттуда несколько блестящих инструментов из морга: их там никогда не хватятся, поэтому это нельзя считать кражей. Он выложил их на чистое белое полотенце в сияющем серебристом подносе и с гордостью показал ей.

Он протянул руку и убрал прядь волос с ее глаз.

– Не плачь, Мама. Боль очищает нас.

К звуку, на котором я сконцентрировался, добавился еще один. Я пробежал чуть вперед и увидел линию берега, плещущуюся воду. Это и был новый звук. Я шел вдоль канала, отходившего под углом от реки, – возможно, для стоянки на якоре.

Я отступил назад, снова сфокусировался на звуках дождя, услышал ритмичный стук и пошел на него к деревянным сваям в конце канала – омываемым водой призракам, невидимым, пока я не оказался на расстоянии пяти метров от них. Дождь барабанил по остаткам настила старого дока. Под ногами затрещали гравий и битые ракушки, и я понял, что иду по приспособлению для спуска лодок на воду.

Я отошел, замер, задержал дыхание, закрыл глаза и снова превратился в слушающую машину. Еще один звук откуда-то справа, слабый и глухой. Я мечтал о вспышке молнии, о выглянувшей на мгновение луне, о чем-нибудь, что могло бы разорвать темноту. Звук пропал было, но я попятился и снова услышал его. Потом повернул налево и пошел вперед.

Пока не увидел свет.

Я смахнул с ресниц капли дождя, но свет не исчезал. Парящая в воздухе горизонтальная лента лунного луча. Это где-то на деревьях? Нет! – крикнуло мое сознание. Свет шел от смутного очертания шхуны для ловли креветок на фоне серо-черного неба. Стрелы лебедок вздымались, как копья, а шелест дождя по деревянному корпусу отзывался тихими, скорбными причитаниями где-то глубоко во мне.