Пощечина - [6]

Первыми прибыли его родители. Из окна спальни он увидел, как они выгружают из багажника своей машины пакеты и коробки. Он вышел их поприветствовать.

— Зачем вы все это привезли? — Его отец держал поднос с отбивными и бифштексами. — Я утром купил мясо на рынке.

— Ничего, Эктора, — сказала его мама по-гречески, целуя сына в обе щеки. В руках она держала две большие миски с салатом. — Мы не варвары и не англичане, на барбекю с пустыми руками не приходим. Что не съедим сегодня, вы с детьми доедите завтра.

Завтра? Да тут еды до конца следующей недели.

Его родители поставили подносы и миски на стол в кухне. Мама чмокнула Айшу в щеку и поспешила в гостиную к внукам. Отец тепло обнял Айшу.

— Пойду принесу остальное из машины.

— Это еще не все? — Голос Айши был теплый и сердечный, но Гектор заметил, как напряглись ее губы.

— Просто соусы и все такое? — уточнил он.

— Да, — ответил его отец. — Соусы, напитки, сыр и фрукты.

— Боже, куда нам столько всего? — шепнула Айша.

Не заморачивайся, хотел сказать он ей, их уже не изменишь. Они всегда такими были и будут. Почему тебя до сих пор это удивляет?

— Не переживай, — шепнул он ей в ответ. — То, что не съедим сегодня, будем доедать на обед всю следующую неделю.

Не прошло и часа, как в доме уже было не протолкнуться. Приехала его сестра Элизабет со своими двумя детьми — Савой и Ангеликой. Айша поставила детям на DVD-проигрывателе их любимый мультфильм «История игрушек». И у Гектора появилось много времени, чтобы пообщаться с племянником Савой. Тот был всего на год младше Адама, но уже казался более уверенным в себе, более развитым и более смелым, чем его сын. Сава был гибкий, проворный, спортивный мальчик. Он сидел перед самым экраном и, воображая себя Баззом Лайтйиэром[10], беззвучно шевелил губами, произнося наизусть слова своего героя. Девочки, Мелисса и Ангелика, сидели бок о бок на диване — смотрели мультфильм и перешептывались.

— Такой день чудесный, пошли бы поиграли на улице.

Четверо детей никак не отреагировали на слова бабушки.

— Оставьте их, Коула, пусть смотрят свой мультик.

Проигнорировав Айшу, мать Гектора повернулась к сыну и по-гречески ему сказала:

— Они только и делают, что торчат перед телевизором, будь он неладен.

— Как и мы в свое время, мама.

— Неправда. — С этими словами мать оттолкнула его и прошла на кухню. Выхватила нож у Айши: — Давай я сама, милочка.

Гектор заметил, как напряглась спина жены.

Погода была идеальная, небо чистое, голубое, без единого облачка. Роскошный денек уходящего лета. Приехал его двоюродный брат Гарри с женой Сэнди и сыном, восьмилетним Рокко. Следом прибыли Билал и Шамира с двумя детьми. Маленький Ибби побежал прямиком в гостиную и плюхнулся рядом с Адамом и Савой. Даже не поздоровавшись с ними, он прилип взглядом к экрану. Малышка Соня, поначалу отказавшаяся присоединиться к остальным детям, беспокойно цеплялась за колени матери, но смех, раздававшийся в гостиной, постепенно выманил ее из кухни, и она, покинув женщин, тихо уселась на пол подле девочек. Айша поставила на журнальный столик поднос с пирожками и нарезанной колбасой, и дети накинулись на еду.

Гектор вышел на задний двор с Билалом. Его отец предложил им по банке пива.

Билал отказался, едва заметно качнув головой.

— Да ладно тебе, глотни чуть-чуть.

— Я теперь не пью, Маноли, ты же знаешь.

Отец Гектора рассмеялся:

— Ты, наверно, единственный непьющий абориген во всей Австралии.

— Нет, не единственный. Говорят, еще в Таунсвилле есть один.

— Что ж, тогда принесу тебе кока-колу.

Его отец медленно потащился на веранду, а Гектор отвел друга в сторону и извинился.

Билал вскинул руку, останавливая его:

— Не бери в голову. Он помнит, как я не просыхал когда-то.

— Со мной на пару.

В юности они и впрямь много пили. Это было в последний год учебы в школе. Билала тогда звали Терри. Пора позднего отрочества в памяти Гектора отложилась как череда бесконечных развлечений. Они ходили на вечеринки, в клубы, на концерты, принимали наркотики, пили, клеили девчонок. Иногда дрались — как в тот вечер у клуба «Накачка» на Кинг-стрит, когда вышибала, глянув на черное рябое лицо Терри, с которого не сходило надменное выражение, отказался пропустить парня внутрь. Гектор налетел на амбала, кулаком заехал ему по носу. Тот взвыл, бросился на них обоих, швырнул Гектора на припаркованный автомобиль — он до сих пор помнит, что это был «ягуар», — и, одной рукой придерживая Терри, стал избивать его, нанося удары по спине, по лицу, в живот, в пах, в челюсть. Гектор потом неделю ходить не мог, да и от Терри ему тоже досталось. Тот был взбешен тем, что Гектор полез драться. «Урод недоделанный! Я что — просил меня защищать?»

Мать Гектора, разумеется, во всем обвинила его друга. «Этот Терри — животное, — кричала она. — Зачем ты водишь дружбу с мавраки[11], с черномазым, он только и знает что пить». Но они всегда были добрыми друзьями, с тех самых пор, как сели за одну парту в восьмом классе. Они продолжали дружить даже тогда, когда Терри поступил в техникум и стал осваивать искусство изготовления вывесок. Они продолжали дружить, когда Гектор поступил в университет на экономический факультет. И теперь, когда им обоим уже было за сорок, они по-прежнему дружили, по-прежнему жили в том же квартале, где росли и ходили в школу. И оба ценили свою дружбу, хотя теперь виделись редко. Терри принял ислам, взял другое имя и перестал пить, посвятив себя новой религии и своей семье. Гектор с любовью наблюдал, как его друг, взяв кока-колу у Манолиса, поблагодарил его на разговорном греческом, которому Гектор научил его, когда им обоим было по четырнадцать лет. Он знал, что сейчас его друг счастлив, как никогда в жизни. Билал больше не терял голову в приступах разрушительной ярости, больше не гробил себя и не бросал вызов смерти. Но Гектору не хватало тех вечеров, когда они пили, смеялись, слушали музыку и балдели. Жаль, что он не мог раздвоить своего приятеля. Главным образом, он хотел, чтобы это был Билал, но порой был бы не прочь провести вечер с Терри. Со времени последнего такого вечера очень много воды утекло.