Пощечина - [141]

— Записать его на ампутацию или, может, пригласить Джека, чтобы сделал ему УЗИ?

Пес был хороший, но уже немолодой. Его хозяева, чтобы их не мучила совесть, могут согласиться на дополнительное обследование питомца, но прогноз был неутешительный.

Айша вернула Брендану результаты лабораторных исследований и покачала головой:

— Для них это дорого, а дальнейшее обследование и вовсе может вылиться в баснословную сумму. Думаю, пора его усыпить.

— Я скучал по тебе.

Удивленная, она покраснела. Они слаженно работали вместе, но никогда не демонстрировали свои симпатии друг к другу в клинике.

— Я тоже по тебе скучала, — ответила она. — Скучала по клинике, по дому.

И это была святая правда. Она не скучала по кому-то конкретно — кроме детей, конечно, да и то скучала не по дочери или сыну, а по своим детям, — но была рада вернуться к привычному укладу, к привычным ритмам, к привычному распорядку своей жизни. Семья, работа, друзья. Брендан был замечательный коллега, умный, знающий профессионал; она не боялась оставить на него клинику на целых две недели. Ей нравилась ее работа, нравилось ходить в местный бассейн три раза в неделю, нравилось злословить и пререкаться с Анук, с которой ее связывали честные дружеские отношения, нравилось быть женой мужчины, на которого до сих пор засматривались женщины, нравились — почти всегда — ссоры и озорство ее детей. Ей нравилась ее жизнь.

И все же что-то изменилось. В пятницу первой рабочей недели что-то в ней оборвалось. Домой она вернулась выдохшаяся, в виске ощущалась ноющая боль: день выдался тяжелый, у нее была полная запись, все клиенты как на подбор раздражительные, излишне требовательные. Бывают такие дни, когда со всех сторон — сплошное невезенье. Гектор оставил сообщение с просьбой забрать детей от родителей, сам он собрался посидеть немного в пабе возле работы. Он послал ей на автоответчик воздушный поцелуй и виноватым тоном быстро добавил: «Я тебя люблю, буду дома к ужину». Это означало, что она должна еще и ужин готовить. Айша со стуком захлопнула свой мобильник и выругалась. Вот сволочь.

Что-то изменилось для нее в Азии, и эта перемена вернулась с ними домой. Эта перемена, она была уверена, больше связана с ее мужем, чем с ней самой. Она привыкла считать, что брак — это состояние нейтралитета между ней и Гектором, что между ними достигнута определенная договоренность, все препятствия и сомнения устранены. Конечно, от несчастных случаев, болезней и трагедий никто не застрахован, всякое может быть. Но ей даже в голову не приходило, что может измениться само качество их брака. Она воспринимала мужа как должное. Она хотела иметь то, что у нее было, хотела, чтобы ее муж оставался молодым, обаятельным, привлекательным мужчиной. Хотела, чтобы он был доволен — ею, детьми, своей работой. И ее тревожило, что долгие ночи в Убуде и Амеде, со слезами и признаниями, не привели к разрешению проблемы.

Несколько дней назад, вечером, Гектор напугал ее, сказав, что подумывает уйти с государственной службы, найти новую работу, обрести новые навыки, что он хочет снова учиться. Она соглашалась с ним, а у самой на языке вертелось: «А как же ипотека? Неужели мы никогда не переедем в более просторный дом? У тебя замечательная работа, надежная, с фантастической зарплатой. Или ты ждешь, что я одна буду тащить на себе всю семью?» Но она не могла, не смела все это ему сказать. Его мучила бессонница, он был взвинчен. Редко шутил, редко ее смешил. После работы всегда выглядел изнуренным. И действительно, он стал плохо спать. Как она не замечала этого до поездки в Азию? Он почти не разговаривал с Адамом. Все их общение сводилось к угрюмому, подозрительному ворчанию. Ее это пугало. Во что выльется накопившаяся обида Адама в ближайшем будущем, когда он станет подростком?

Ее муж теперь почти не слушал музыку, и из всех перемен эта особенно сбивала с толку. Прежде в их доме всегда звучала музыка. Их кабинет, две стены в гостиной были от пола до потолка забиты компакт-дисками. Раньше ее возмущало, что он столько денег тратит на свое увлечение. А теперь она мечтала, чтобы он пришел домой с фирменным пакетом канареечно-желтого цвета из «JB Hi-Fi», или с бумажным пакетом из «Basement Discs», или с кричащим пластиковым пакетом из «Polyester». Гектор стал редко включать радио. Айша не верила, что он несчастлив, думала, он притворяется. Но не смела выразить свои сомнения. Вместо этого была с ним ласкова, старалась не вспылить на него. Буквально на днях, ознакомившись с обзором музыкальных новинок на страницах «Эйдж»[130] — чего она сроду не делала! — улизнула с работы и пошла в небольшой музыкальный магазин в торговом центре, где купила для Гектора компакт-диск с записью песен «Yo La Tengo»[131]. Она была убеждена, что у него есть более ранние записи этой группы, а, если верить обозревателю, сейчас она приобрела один из альбомов «Йо ла тенго», выпущенных в этом году. Она принесла диск домой. Гектор обрадовался, тут же его поставил. Но только один тот раз. Диск остался в проигрывателе, пустая коробка от него одиноко пылилась на стеклянной крышке стереосистемы. Казалось, Гектор не способен поддерживать в доме атмосферу счастья. Вот что было необычно, вот что она раньше принимала как должное. Вот что она хотела вернуть в свою жизнь. Чтобы она могла принимать его как должное, а он — ее. Ведь это и есть брак.