Пощечина - [136]

Она слушала его монолог, не испытывая ни гнева, ни ревности, ни презрения. Она ничего не чувствовала. Глядя, как плачет муж, она погладила его по плечу. Она совсем ничего не чувствовала. Наблюдая за ним будто издалека, она пыталась проанализировать собственную реакцию. Девятнадцатилетняя девушка? В первую минуту, когда он сообщил ей возраст своей любовницы, она была шокирована, но теперь в голове свербела одна мысль: какая нелепость. Она даже не ревновала. Мужчины — нелепые существа. Услышав его признание, она даже не вздохнула с облегчением, не обрадовалась, что его неверность сводит на нет ее собственную измену. Она давно подозревала, что муж гуляет на стороне. Это грязное выражение точно характеризовало ее отношение к любовным похождениям мужа. Он был похотлив, имел непомерные сексуальные аппетиты, что пугало ее с первого дня их знакомства. Она понимала, что никогда в разговоре с ним не затрагивая тему супружеской верности, она, по сути, разрешила ему тайком от нее наведываться к шлюхам, заводить случайные интрижки на одну ночь бог знает с кем. Слушая его признание, она задавалась вопросом: а зачем ты мне это рассказываешь? При любых других обстоятельствах его признание натолкнуло бы ее на мысль, что та женщина ему небезразлична. Но сейчас она была уверена, что дело в другом. Гектор был напуган. Ребенок, столкнувшийся с беспредельностью и равнодушием Вселенной. Затянулось твое отрочество, Гектор, думала она, гладя мужа по вздрагивающей спине, затянулось. Пора тебе повзрослеть. Она это думала не со зла. Она не сердилась на него. Она ничего не чувствовала. Просто констатировала факт. Голый факт.

Она взяла его ладонь, губами потерлась о костяшки его пальцев и стала рассказывать ему про Арта. Не всю правду — только самое важное. Она умолчала про то, что занималась сексом с Артом, зато во всех подробностях описала свое увлечение другим мужчиной: как ее тянуло к нему, как его близость вызывала у нее глубокое волнение. Возможно — думала она позже, по возвращении домой, — она надеялась, что своим откровением причинит мужу боль. Он внимательно, не пытаясь ее перебить, слушал каждое ее слово. Слушал, как она восхваляет достоинства Арта — его красоту, эрудицию, обаяние. Время от времени он поднимался с кровати, чтобы плеснуть в бокалы очередную порцию виски «Джонни Уокер», купленного в магазине беспошлинной торговли. А она говорила и говорила, слова лились из нее нескончаемым потоком, но голос у нее был ровный, суждения — трезвые. На всем протяжении своего монолога она ни разу не запнулась. Виски помогало ей сохранять самообладание. Она постоянно прикладывалась к бокалу, но не пьянела. Она сказала Гектору, что благодаря Арту она смогла увидеть новые возможности, что она едва не изменила мужу вовсе не из страха, а из любопытства. Во всяком случае, добавила она, — как бы между прочим, будто и не к нему обращаясь, — женщины боятся не за себя; они боятся потерять близких — детей, возлюбленных, родных. Говоря это убедительным тоном, она подумала об Анук, и Гектор, словно прочитав ее мысли, спросил: «А как же Анук?» Возможно, бездетные женщины другие, пришлось ей признать. Хотя они часто начинают заниматься благотворительностью или посвящают себя какой-то великой цели: например, едут в Африку спасать юные души. Возможно, человечество делится на три пола — на мужчин, на женщин и на женщин, которых дети не интересуют. А бездетные мужчины, быстро спросил он, разве они тоже не отличаются от отцов? Айша решительно качнула головой, в корне пресекая любые возражения с его стороны. Нет, все мужчины одинаковы.

Она сказала ему, что подумывала о разводе, начала рассматривать такую возможность еще задолго до знакомства с Артом. Едва слово «развод» сорвалось с ее губ, они оба испытали некое облегчение. Айша посмотрела на мужа. Подложив под спину подушку, она сидела, прислонившись к изголовью кровати. Гектор, подперев голову согнутой в локте рукой, лежал у ее ног. Он неуверенно, едва заметно улыбнулся ей. Она тоже ему улыбнулась. Сейчас они оба находились в неком странном сумеречном мире; казалось, гостиничный номер в Убуде уносит их куда-то прочь от реальности. Она была уверена, что слышит жужжание — шум вращающейся Вселенной, грозившей сбросить их с орбиты, с той, на которой они либо наконец-то уступят друг другу, либо навсегда разлетятся в разные стороны. Каждый из них признался в том, что тосковал по свободе, по холостяцкой жизни, когда повседневное существование не омрачают капризы, придирки, требования и предпочтения твоей второй половины. Смеясь, Гектор сказал, что он мечтал о таких вечерах, когда по приходе домой он мог бы раздеться до трусов, выкурить сигарету с марихуаной, посмотреть порно и заснуть на диване. Мечта Айши была куда скромнее: ей просто хотелось, чтоб хотя бы на одну ночь кровать принадлежала ей одной.

Иногда я задумываюсь, сказал Гектор, как бы я стал жить холостяком, но это трудно представить, ведь мы так давно вместе. Если мы разведемся, второй раз я не женюсь, категорично произнес он, для меня возможен только этот брак. Она молчала. Думала об Арте. Гектор продолжал. Других детей у меня не будет. Моя жизнь — это ты, Мелисса и Адам. С этими словами он сел и посмотрел ей в лицо. Я не хочу менять свою жизнь, не хочу разводиться. Когда он упомянул о детях, ее мысли о свободе испарились. Это были детские фантазии. Она знала, что он ждет ответа, и она ответила. Я тоже. Он подполз к ней на кровати, поцеловал ее. Сквозь бамбуковые жалюзи в комнату пробивался рассвет. За окном внезапно загалдели, защебетали птицы — все голоса незнакомые, за исключением торжествующих криков петухов. Они оба были слишком изнурены, слишком опустошены, чтобы предаться плотским утехам. Они по телефону отменили завтрак, каждый с последним глотком виски проглотил таблетку темазепама. После легли рядом, лишь плечами соприкасаясь друг с другом, и заснули. Она проснулась в полдень — вся потная, с неприятным запахом в пересохшем рту. Повернула голову и увидела, что Гектор смотрит на нее.