Пощады нет - [32]
— А потом, когда я был уже большим, мы переехали в именье, которое он купил, он собирался построить там нечто грандиозное, у нас были лошади, рогатый скот, свиньи, сто кур и затем — гостиница. Отец целый день работал, в эту пору он помногу бывал дома, я уже выезжал с ним вместе верхом, но большей частью он был окружен своими приятелями. О, тогда мы жили хорошо! А дни рождения, как они справлялись, день рождения Марихен, и Эриха, и даже мой.
В глазах у Карла стояли слезы, он весь трепетал от нахлынувшего на него прошлого, а теперь он хотел еще рассказать о маме, как они уезжали из деревни, о кредиторах и о той страшном ночи. Карлу захотелось увидеть лицо Пауля. Тот шел на полшага впереди. Он взял Пауля за руку. Пауль холодно смотрел перед собой. В чем я дал маху? Может быть, я обидел его, я как-то совсем забылся. Пауль сказал куда-то в воздух, в пространство, не глядя на Карла:
— А теперь ты должен зарабатывать на жизнь?
— Я обязан, Пауль. Кроме меня, некому.
Пауль метнул на него взгляд, от которого у Карла испуганно сжалось сердце.
— Гнусность заключается в том, что они крадут у человека, кроме всего прочего, еще и его способность думать. Когда ты ловишь собаку и хочешь ее связать, она кусает тебя — она хорошо знает твои намерения. А когда ты связываешь человека, он ни о чем не подозревает. Он лижет руку, связывающую его. Ты живешь в нищете, ты видишь нищету вне дома, ощущаешь ее острее других, ибо тебе жилось когда-то хорошо — имение ваше, гостиница, отец твой, этакий маленький беспечный эксплоататор — и вот, ты сидишь в ловушке, вас прижало, ты увидел другой конец палки, на тебя сыплются удары, а ты что делаешь? Хватаешь палку, которую ты, твоя мать и маленький бледный мальчуган чувствуете на своих спинах? А сестренку вам, кажется, пришлось отдать? Нет, ты палки не хватаешь. Ты скулишь и сетуешь: мол, какая жестокая судьба, как все было прекрасно и почему все так сложилось.
Он замедлил шаг, схватил Карла за руку, ущипнул его, даже не взглянув на него; он тащил Карла, как жандарм — вора.
— И тебе не стыдно, скверный ты парень, ты еще рассказываешь об этом. Они тебя держат за уши, а ты изливаешь мне тут свои дурацкие обиды. У вас пока еще есть комната и кухня, правда? И жить пока еще можно, а? Ты помнишь мусорный ящик? Ты что — лучше, чем они? Посмотри мне в глаза и скажи — чем ты лучше их?
Ужасное, жестокое лицо было у Пауля. Карл шепнул:
— Ничем.
— Лучше их только тот, кто знает больше их и соответственно действует. А ты спишь под твоим «талисманом». Они тебя съедят с косточками. Вместе с матерью, братом и сестренкой. Они это сделают так же ловко, как они похищают у людей их разум. Людоеды. Я говорю это тебе, потому что ты слеп и пока еще кое-что способен понять. Завтра ты меня уже не поймешь.
Через несколько минут он, смягчившись, взял Карла под руку. Карл облегченно вздохнул. Они шли по самой обочине.
— Что они делают с тобой, Карл? Возьми твою семью, так называемую семью. Ты хочешь помочь матери и брату, прекрасно. Но как ты это сделаешь? А? Тебе ничего не останется, как схватиться за палку, которая занесена над тобой. Иначе сегодня или завтра пожалуйте в мясорубку, если ты только сам не станешь тем, кто толкает в нее, — единственное, на что ты можешь надеяться. Говорю тебе открыто, парень: мы, я и мои товарищи, объявили войну тем. Понимаешь? Ты готов пойти с теми. Ты хочешь стать предателем. Погляди мне в лицо. Ты хочешь стать моим врагом?
— Нет.
— Тогда откажись от твоих дурацких мечтаний. От того, о чем ты раньше говорил. Они все это внушают тебе, чтобы связать тебя. О, какие это лицемеры! Если бы можно было показать низость! Ты бы взвыл, если бы увидел, как они с помощью своих же врагов, у которых они вырывают мозг, держатся в седле. Так скажи, с кем ты пойдешь? Скажи немедленно.
— Да ведь я хочу с тобой.
— Тогда пойдем. Там оставаться тебе нельзя. Тебе нельзя оставаться дома. Ты пойдешь со мной в бой, и я говорю тебе: пощады нет! Так-то. А теперь иди. Я занят.
Он пожал Карлу руку.
— Мы скоро увидимся, Карл. Я позову тебя.
Незабываемые дни
Разговор этот происходил ясным днем. Чудесно и светло начался этот день в трактире, таким близким Паулю он никогда еще не чувствовал себя, никогда еще близость, вид человека не доставляли Карлу такого счастья, даже мать. А теперь, весь похолодев, он бродил по незнакомой улице, не видя ничего, не замечая дуновения теплого, ласкового ветерка. Под ним была бездна. Он твердил, чтобы притти в себя, только одно слово: «мама, мама». Но и оно не успокаивало. Великое несчастье обрушилось на него. Мыслей не было. Пробродив час по каким-то улицам, смятенный и беспомощный, как птица, выпавшая из гнезда, он очутился, наконец, около дома и поднялся наверх.
Хорошо было, что, кроме Эриха, он никого не застал и что, разговаривая с малышом, он вновь обрел свой голос. Но, видимо, он еще не вполне владел собой, так как Эрих невольно каждый раз обрывал его. — Что это ты так по-дурацки мычишь сегодня, ведь ты же не медведь, — говорил малыш. Но это были стоны. И, конечно, мать тоже не могла не заметить его состояния. Ему даже хотелось, чтобы она заметила, ему хотелось воевать за что-то, столкнуться с каким-то противодействием, чтобы снова почувствовать под собой ноги, почувствовать голову на плечах.
Роман «Берлин — Александерплац» (1929) — самое известное произведение немецкого прозаика и эссеиста Альфреда Деблина (1878–1957). Техника литературного монтажа соотносится с техникой «овеществленного» потока сознания: жизнь Берлина конца 1920-х годов предстает перед читателем во всем калейдоскопическом многообразии. Роман лег в основу культового фильма Райнера Вернера Фасбиндера (1980).
В марте 1923 года в Берлинском областном суде слушалось сенсационное дело об убийстве молодого столяра Линка. Виновными были признаны жена убитого Элли Линк и ее любовница Грета Бенде. Присяжные выслушали 600 любовных писем, написанных подругами-отравительницами. Процесс Линк и Бенде породил дискуссию в печати о порочности однополой любви и вызвал интерес психоаналитиков. Заинтересовал он и крупнейшего немецкого писателя Альфреда Дёблина, который восстановил в своей документальной книге драматическую историю Элли Линк, ее мужа и ее любовницы.
Роман «Три прыжка Ван Луня» сразу сделал Альфреда Дёблина знаменитым. Читатели восхищались «Ван Лунем» как шедевром экспрессионистического повествовательного искусства, решающим прорывом за пределы бюргерской традиции немецкого романа. В решении поместить действие романа в китайский контекст таились неисчерпаемые возможности эстетической игры, и Дёблин с такой готовностью шел им навстречу, что центр тяжести книги переместился из реальной сферы в сферу чистых форм. Несмотря на свой жесткий и холодный стиль, «Ван Лунь» остается произведением, красота которого доставляет блаженство, — романтической, грандиозной китайской сказкой.
Альфред Деблин (1878–1957) — один из крупнейших немецких прозаиков 20 века. «Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу» — последний роман писателя.Главный герой Эдвард потерял ногу в самом конце второй мировой войны и пережил страшный шок. Теперь лежит на диване в библиотеке отца, преуспевающего беллетриста Гордона Эллисона, и все окружающие, чтобы отвлечь его от дурных мыслей, что-нибудь ему рассказывают. Но Эдвард превращается в Гамлета, который опрашивает свое окружение. Он не намерен никого судить, он лишь стремится выяснить важный и неотложный вопрос: хочет познать, что сделало его и всех окружающих людей больными и испорченными.
«Горы моря и гиганты» — визионерский роман Альфреда Дёблина (1878–1957), написанный в 1924 году и не похожий ни на один из позднейших научно-фантастических романов. В нем говорится о мировой войне на территории Русской равнины, о покорении исландских вулканов и размораживании Гренландии, о нашествии доисторических чудищ на Европу и миграциях пестрых по этническому составу переселенческих групп на территории нынешней Франции… По словам Гюнтера Грасса, эта проза написана «как бы под избыточным давлением обрушивающихся на автора видений».
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?