Посещения запрещены - [42]

29 марта

Беру от жизни все

Ожидания: любимая работа, своя квартира, животные, путешествия

Реальность: три работы, денег нет, снова прошла в психиатричку на бюджет

Есть и хорошая новость: в этот раз госпитализация не в срочном порядке, ждать где-то неделю-полторы

Когда я сильно волнуюсь, мир для меня начинает представать обрывочными событиями. Словно кто-то рассекает пелену мирного течения и бросает в меня россыпь мгновений.

Я приехала ровно к 4, хотя в это время должен был уже начаться прием у психиатра. Передо мной в регистратуре была всего одна девушка, но она просидела у окошка до 4.30, потому что, как и в прошлые разы, здесь никто не торопится.

Я не переживала по поводу опоздания, потому что знала – никто не будет тыкать меня в это носом. Красной нитью сквозь каждый кабинет этих зданий тянется простая мысль: главное, что человек нашел в себе силы обратиться за помощью, и он ее здесь получит.

Я все равно волновалась, потому что, вот, снова дошла до критичной отметки, не справилась, не хватило одного раза. В последнее время от волнения я падаю в микрообмороки, как я это окрестила, – это когда на секундочку сознание отключается и в мозге что-то схлопывается, отказываясь выносить обыденный стресс.

Медсестра разговорилась с охранником. Всё спрашивает, сколько ему лет:

– Ну сколько?

– Да не скажу.

– Сколько? Ну сколько?

– Не буду говорить.

– Тридцать пять есть?

– Есть.

Я не вижу ее лица, но по голосу понимаю, что она очень довольна:

– Я вас женю, ей-богу, женю.

Бабушка подходит к гардеробщице и подзывает к себе: «Шкурку повесьте, пожалуйста».

На секунду пересекаюсь взглядом с девушкой, которая сидела передо мной в регистратуру. Она выглядит очень юной. Не знаю, сколько ей лет, но чувствую, что она сильно младше меня. В ее темных волосах проглядывает фиолетовый, за толстыми стеклами очков взгляд чуть напуганный; ее маленькая фигура сутулится и почти не двигается.

Бабушка садится сзади и обращается ко мне: «Девушка, а вы скоро?»

Я резко поворачиваюсь – это от волнения.

– Я не знаю, это не от меня зависит, – что чистая правда. Бабушка кивает и больше не спрашивает меня ни о чем.

Вообще сидеть у окошка в регистратуру очень неудобно. Стул стоит боком, окошко низкое, так что ты либо стоишь в поклоне, либо тянешься, сидя на стуле. Мимо постоянно ходит персонал и бесконечно открывает и закрывает дверь, у которой нет ни ручки, ни замка.

– Вам в 109 кабинет.

Я выныриваю из своих размышлений. Пора собрать блуждающее сознание в кучу и пойти по уже однажды пройденной дороге. Хотя это ведь необязательно плохо?

1 апреля

Весеннее обострение

Почему вообще оно происходит? Природа просыпается – световой день увеличивается, все расцветает, птички поют. А человека накрывает.

Понятно, почему это случается осенью. Каждый год я чувствую по себе, как недостаток солнца приводит к нехватке витамина D, а это в свою очередь ведет к недостатку серотонина.

Весной осеннее «хреново» для меня трансформируется в четкую мысль: «Я не готова к весне». Не готова вылезать из пуховика, щуриться от солнца, просыпаться от лучей и дышать теплым ветром.

Я почитала пару статей, и оказалось, что весной происходит обострение не только психических заболеваний, а вообще всех, и в первую очередь врачи выделяют язву. Это связано с изменением погоды, с перепадами давления и температуры. Организм слегка даёт сбой.

Поэтому сейчас я, допустим, стою в очереди на госпитализацию, ибо мест нет.

Вот.

5 апреля

Оглядываясь назад на вереницу одинаковых месяцев, я понимаю, что самым тяжелым был февраль. Тогда я вышла из больницы, рассталась с парнем, переехала и едва ли имела деньги, чтобы оплачивать лекарства. Я ходила каждый день в магазин в двух минутах от дома и покупала себе обед меньше чем за сто рублей, уцененный. Из вежливости спрашивала каждый день у А., нужно ли купить что-то домой. На мое счастье она отказывалась и говорила про пустой холодильник: «У нас все есть».

В каком-то смысле так, конечно, и было. У нас была банка кабачковой икры, банка фасоли, внутренний стержень (крепкий у А. и кирпич за кирпичиком выстраивающийся у меня) и очень холодный дом, согреваемый горячим сердцем А.

Сейчас, когда меня спрашивают, держусь ли я, мне становится неловко. Конечно, держусь. Я ведь держалась как-то до этого. Жить с депрессией можно, просто качество этой жизни будет на нуле. Осознание заболевания далось мне странно: с одной стороны, это сделало меня сильнее, потому что я поняла, что со мной происходит, от чего это зависит, и почувствовала на какое-то время, как может быть по-другому. С другой стороны, я ощутила себя очень маленькой и слабой перед большой болезнью, сплетенной со мной воедино. Есть ли во мне что-то, кроме нее?

Сегодня мои любимые девочки из больницы возродили наш общий чат. Поделились, кто как: половина лежит, половина очень хочет лечь. Мне грустно за них, потому что они урывают свой кусок жизни редкими промежутками от одной госпитализации до другой. Их надежда – далекое и размытое слово «ремиссия».

Недавно я написала самой-крутой-девчонке. Тут мое сердце спокойно – у нее все хорошо.

17 апреля

Я понимаю, что проснулась, когда становятся слышны машины за окном. Гулкий шум накатывает волнами – значит сегодня выходной. Я смотрю на часы: 6 утра.