Посещения запрещены - [41]

18 марта

Какое-то время назад я посмотрела первый сезон «Тринадцать причин почему». Этот сериал о девушке, которая совершает суицид, но предварительно записывает на диктофон, что привело ее к этому.

На съемочной площадке присутствовали психологи, и это сильно ощущается: мысли героини, ее реакции и поведение действительно принадлежат человеку в депрессии.

Первый сезон очень хорош, и я рекомендую его от всего сердца (если кто-то еще не смотрел), но сказать я хотела не об этом.

Мне очень понравилось то, как было показано, что к каждой катастрофе приводит не одна причина, а огромное множество – больших и мелких совпадений, систематических ошибок, повторения одних и тех же паттернов. И речь может идти не только о суициде.

19 марта

Я решила съехать от А. Последней каплей стала в прямом смысле капля Бени. Только я вернулась из Нижнего, как оказалось, что дверь в мою комнату, которую мы договорились держать закрытой, распахнута. Я уже знала, что найду внутри, проведя рукой по одеялу.

Все было обоссано вплоть до дивана. Я поняла, что у меня нет никаких сил снова стирать все белье, одеяло, матрас, поверхность дивана; настолько нет сил, что легче съехать, чем пытаться что-то исправить здесь.

Я не обижена и не зла, я просто устала.

Ах, а ведь начиналось все так радужно – Беня начала ссать не сразу, и обычно я приходила домой к А. в приподнятом настроении. У меня не было триггера на дверь комнаты, и единственным фактором, который мог повлиять на мое настроение, была обычно голая А., выскакивающая из своей комнаты со словами: «Ой, прости, я тут насквиртовала».

20 марта

Ночью была на дне рождения.

Вообще, когда меня зовут куда-то к 22.00, я понимаю, что находиться я там буду чисто номинально. Пока все соберутся и раскачаются, меня как раз вырубит таблетками, все из которых обладают сильным снотворным эффектом.

Мне нравится куда-то ходить, что-то делать, но я похожа на человека, у которого проблемы с алкоголем и все об этом знают. Каждый раз я всех убеждаю, что все будет хорошо и больше такого не повторится, но в итоге проходит как обычно или хуже.

Ночью я дотерпела до 1.30, пока глаза не стали закатываться сами собой. Легла на хозяйскую кровать, простила себя за это и вдруг почувствовала, что губы предательски дрожат. Нет, не от слез, а как при эпилептическом припадке. Шутки с режимом перестали быть смешными, теперь все как у крем соды – «Никаких больше вечеринок».

23 марта

Мы продолжаем общаться с О., моей самой долгой соседкой по палате. Наши разговоры редко длятся долго. Обычно мы обмениваемся новостями и поддерживаем друг друга. Мы хотели встретиться и погулять по Москве, но обе слились и отрефлексировали это. С приходом весны наши «как дела» синхронно покатились по наклонной, так что мы шутливо решили подгадать все так, чтобы лечь в больницу снова вместе.

У О. – БАР, но по показаниям здоровья ей нельзя принимать антидепрессанты. Сейчас ее маятник отклонился в сторону депрессии, так что ей совсем не весело. Меня восхищает то, что она продолжает подрабатывать даже в таких условиях.

О. легла в больницу вчера, а я так и не определилась. Тяжело принимать такие решения. Сейчас мне не так плохо, как перед госпитализацией, но явно хуже, чем после выписки. Полежать несколько недель или выживать на удаленной терапии? Моя психиатрка ждет моего решения. Я понимаю это. Я тоже жду.

24 марта

Очень тонкая грань между «нытьём» и тем, что называется «описание симптомов при клинической депрессии».

Сегодня я, например, забыла выпить дозу. Помчала с утра к стоматологу без пяти бодрящих таблеточек и к середине дня, когда я возвращалась домой, я ощутила на себе весь дебафф. Как-то навалилась ужасная тяжесть, так что я еле шла; хотелось только сесть на асфальт и ждать, пока кто-нибудь не возьмет меня на ручки. В голову сами собой лезли дурные мысли (читай «суицидальные»), и голова пульсировала от неожиданной тягости. Лень было и поворачивать голову при переходе через дорогу – лень было вообще все.

Как-то и ненависть накатила на родных, и обида, и все сразу. Ощутила себя очень слабой и маленькой перед огромным грузом многолетних шуршащих мыслей. Сорвалась на одноклеточных охранников, но легче не стало – я как будто ступила на дорогу ярости, у которой нет ни начала, ни конца, одно лишь топливо внутри, двигающее меня вперед, – злость, злость, злость.

Стало быть, таблетки что-то все-таки делают.

25 марта

Сегодня была первая встреча с новым психотерапевтом.

Я немного переживала. Поймала себя на стрессе, когда возвращалась домой с тремя сумками ненужных вещей, хотя волноваться было не из-за чего. Встреча прошла, как обычно проходит с новым врачом: я ревела белугой ровно пятьдесят минут. Это, конечно, не напугало специалиста, она выразила надежду на то, что я продолжу держать ее в курсе моих ежедневных болей.

Хороший итог у этого однозначно есть: теперь я знаю, что ложиться в больницу нужно, я снова дошла до пограничного состояния. Завтра буду звонить по поводу госпитализации. Осталось пройти еще пару проверок, чтобы меня положили в стационар, где меня уже ждёт депрессивная О., сказавшая, что ради того, чтобы жить вместе, она готова спать в шкафу (просто она в одиночной сейчас).