Посещения запрещены - [24]

Не знаю, что именно нас сблизило – капельницы или мои истерики по вечерам. Она стала звать меня Лерочкой, в холодильник заглядывать со словами: «Ну, у вас тут все нормально, да?», – расспрашивала меня про биозавивку.

С ней на смене всегда комфортно, она доверяет и адекватно воспринимает, если ты вдруг выходишь из блока. У нее как будто нет страха, она всегда спокойна. Ей я смогла рассказать, какие мысли у меня возникают, когда случается истерика.

Выглядит как постный пирожок, но на самом деле яблочный пирожок.

О.

Медсестра провела ее в мою палату, где я еще не успела насладиться одиночеством, и начала обычную процедуру – раскладывать вещи вместе с ней. У О. очень тихий тонкий голос и всегда как будто на надрыве, словно она вот-вот заплачет. Медсестра (та самая, которая яблочный пирожок) сказала ей: «Соседка у вас замечательная, все вам расскажет, не стесняйтесь задавать вопросы».

Когда мы остались вдвоем, О. сразу спросила, какой у меня диагноз. Назвала свой. Спросила про возраст. Сказала (как и каждый пациент здесь), что я молодо выгляжу для своих лет, и это был первый момент, когда на ее лице заиграла эмоция – удивление. Она, конечно, оказалась младше меня. Спросила, кем я работаю. В такие моменты я отвечаю одинаково – художественный и технический редактор, корректор. Она тут же ответила, что у нее триггер на художников и может впасть в истерику и бросить рисование, если кто-то рядом будет делать это лучше.

Я впала в небольшой ступор, потому что это разные профессии, но, наверное, у нее сильный триггер.

Я предложила ей свою еду, потому что обед она пропустила, и тут я узнала о ней вторую вещь: в детстве она клептоманила, поэтому теперь не трогает чужие вещи. Я не знала, как реагировать, потому что обо всем она говорила безразлично, тихо. Я думала, что не найду с ней общий язык, но, забегая вперед, на какое-то время наша комната стала тусовочным местом.

У нее БАР, она попала сюда в депрессивном эпизоде. Это она в какой-то момент отказалась от таблеток, «чтобы побыть в нормальном состоянии». Это привело ее в смешанную фазу, и штормило ее ужасно. Она вернулась к таблеткам.

Спустя пару дней, когда я познакомила ее с девочкой, с которой ходила на психогруппу, она сказала, что она асексуал. Девочка ответила: «а я пансексуал». И тут меня ударило осознание, что я тоже не би, а пан. Я осуждала момент в Sex Education, где Ола Нюман прошла тест и за две минуты экранного времени причислила себя к пан, но то же самое произошло со мной в тот момент.

В О. много хорошего, но все это я узнала позже. Она нежная и милая, очень ранимая. Мне жаль, что она думает, что рисунки – это все, что у нее есть. Мы устраивали вечера хны, вместе знакомились с людьми и превратили нашу комнату в плакательную (ура! Я так давно мечтала об этом!). Все шутили о Захаре – ее огромном медведе.

В какой-то момент для нее стало слишком тревожно проводить тусовки у нас, и мы переместились в другую палату, чтобы О. могла приходить и уходить тогда, когда ей комфортно. Это было, наверное, лучшее время в больничке. Мы рисовали друг на друге хной или косметикой, фотографировали друг друга, валялись на полу и умирали от смеха, проводя время вместе и делясь всем, что у нас есть.

В какой-то момент выписали вообще всех. Сейчас нас трое:

– П., по утрам шуршащая платьем в пол, приветствующая всех, и, по ее словам, «встающая в 7 как солдат», с телевизором, работающим круглосуточно, и зеленым ночником, единственная ассоциация с которым – фильм ужасов.

– О., которую поместили в изолятор из-за кашля и потери обоняния. Мы постоянно переписываемся с ней и шутим, обмениваемся вещами, делимся чаем (мы обе страшно любим всякий чай).

– и я.

БАР – это биполярное расстройство. Если смотреть на эту схему, получается, что человек самостоятельно переходит из стадии депрессии в гипоманию. Время, когда он в нормальном состоянии, у него тоже есть. Трудности возникают, когда отрывок «нормальности» сокращается, и человека мотает между двумя крайностями.

Еще есть БАР с психозом. Например, у П. именно так – ее преследуют маниакальные мысли, но сейчас она на той стадии лечения, где она уже разделяет, где ее мысли, а где болезнь. Например, в свою беременность она уже не верит.

БАР не лечится, но иногда по определенным причинам может пройти само.

Если кому-то интересно про БАР, есть выпуск все в том же подкасте либо-либо «одно расстройство». Или, для тех, кто любит комиков, интервью Ахмедовой у Дудя. Все очень интересно.

* * *

Достижение

У меня новая ачивка – мне долго колют транки. Если бы я что-то запомнила, я бы сказала, сколько это длится. Возможно, это была бы круглая дата – две недели, например.

Но каждый день я встаю с пустой головой, меня кормят, дают таблетки, от которых я превращаюсь в больное животное. От таблеток я сплю до обеда. После обеда все повторяется. После ужина я сопротивляюсь как могу, чтобы сделать хоть что-то – у меня даже работа появилась. Только я к ней совсем не готова – новые побочки, так сказать. Не вижу вблизи, вижу только вдаль, – такую даль, на которую ноутбук не поставить. Сама совершаю огромное количество ошибок/опечаток, ничего не могу с этим поделать. Не лучшие качества для редактора.