Поселок Тополи - [20]

Она положила трубку и закрыла лицо руками. Ее мучил страх, тяжелое предчувствие, какого она еще никогда не испытывала. Теперь это был не только страх за отца, который лежит там, в малине, на жестоком солнцепеке. Теперь она вспомнила, что пожар угрожает Милтондэйлу. О чем говорила эта женщина? Что же это за пожар такой? А потом страх сосредоточился на ней самой, на ее одиночестве.

Она выбежала из дому, посмотрела на небо к северу, к западу. Дыма не было, не было ничего похожего на дым, только запах дыма и пыли да палящий зной.

Может быть, помогут Фэрхоллы или дед Таннер? Но дед Таннер такой старый, а Фэрхоллы такие медлительные, да и телефона у них нет. Старый автомобиль отца стоял под навесом. Ах, если бы она умела его водить! Но машина была капризная, отец всегда им это внушал. Говорил, что управлять ею очень трудно. Даже Джону не разрешалось на ней ездить. Только один человек умел ее как следует водить — ее отец, ее упрямый отец, которому давным-давно следовало заменить ее чем-нибудь получше. А у нее даже на велосипеде покрышки спустили. Вечно с этим велосипедом что-нибудь не ладится. Все сносилось. Ничего не работает.

Она побежала в малину, к отцу. Он лежал на ярком солнце, весь измазанный пылью и потом. Ей стало невыносимо жалко его — такой гордый человек и вот так лежит. Надо его перетащить, даже если это ему повредит. Она отерла ему лицо своим платьем, просунула руки ему под мышки и оттащила в узкую полоску тени под кустами.

— Я скоро, папа, — сказала она, — Сейчас они придут.

Она бегом поднялась к дому. Теперь ей уже казалось, что она заболела — бунтовал желудок, отчаянно стучало в висках. Она серьезно опасалась, что у нее не хватит сил добежать до Фэрхоллов или до деда Таннера. Колени вот-вот подогнутся.

И тут она вдруг вспомнила про Билла Робертсона и, разом остановившись, прислонилась к стене дома. Он молодой и сильный, у него есть грузовик, до его дома всего миля с лишним, и ему можно позвонить по телефону, и к тому же он как раз сегодня утром должен был доставить ее отцу бочку горючего. Она разговаривала с Биллом всего два-три раза в жизни, но сейчас он сразу показался ей близким знакомым.

Она вбежала в дом, нашла нужный номер, набрала. И, не услышав ответа, просто отказалась этому поверить. Куда все девались? Какой толк от телефона, если он молчит, когда больше всего нужен? На какую-то ужасную минуту ей почудилось, что ее отцу предопределено умереть. Говорят же некоторые, что если человеку конец — значит, конец, и ничем тут не поможешь, что пытаться спорить с судьбой — все равно что приказывать реке течь вспять.

В дверь постучали. Она ужасно испугалась: ведь она думала, что на много миль в округе никого нет. В голове промелькнули страшные мысли, каких у нее никогда не бывало. Этот стук прозвучал для нее как сигнал, подтверждающий, что время ее отца истекло, или даже как сигнал, который отец сам ей подал, словно дух его, улетая, в последний раз с ней общался.

Стук повторился. Самый обыкновенный, будничный стук. А что же еще и могло быть? Она устыдилась, а потом возрадовалась. Теперь он казался ответом на ее мольбу.

Она пошла к двери и там, за проволочной сеткой, на ярком свету, увидела силуэты — головы и плечи двух настоящих, живых мужчин. Один из них спросил:

— Пинкарды здесь живут?

Тогда она увидела, что это не мужчины, а мальчики и что их трое. Она открыла дверь, но ответить не могла, а когда наконец заговорила, слова получились бессвязные, и третий мальчик, тот, что стоял поодаль, сказал вполголоса:

— Не туда попали. Я же вам говорил. Пошли!

— Не уходите, — сказала она резко, ей опять стало страшно.

Двое, стоявшие на пороге, неуверенно переглянулись, третий продолжал пятиться.

— Пошли, — повторил он настойчиво. — Тут не Пинкарды живут. Я же говорил — их дом в самом конце спуска.

— Не уходите! — взмолилась Лорна. Она не могла поверить, что ее сейчас покинут. — Я не могу вызвать доктора, а у меня папа заболел. Никого не могу найти. По телефону никто не отвечает.

Тот мальчик, что стоял позади, сказал:

— А мы что, похожи на докторов? Ну-ка, ребята, мотаем отсюда!

— Не бросайте меня! — воскликнула Лорна. — Не можете вы меня бросить. Он там лежит, в малине, на солнце. Хоть в дом помогите его внести.

— Поймите вы, — сказал тот мальчик не Лорне, а своим спутникам, — не можем мы сейчас в это… впутываться.

Лорна в изумлении уставилась на него. На вид он совсем не такой. Усталый и грязный, ужасно грязный, как и остальные, но лицо у него хорошее. Не вяжутся с таким лицом такие слова. И не вяжется грубый тон. И совсем уж дико, что те двое как будто склонны его послушаться. Они намного выше его ростом и крепче. Самый высокий — тот совсем как мужчина, только лицо не взрослое. А этот, щуплый такой, говорит за других, решает, как поступить, — безобразие! Лорна вся кипела. Нельзя их отпускать.

— Там, под навесом, есть старая дверь, — заговорила она с яростью. — Сгодится вместо носилок. Возьмемся каждый за один угол. — Она бросила злобный взгляд на третьего мальчика. — Тоже, мужчина называется!

— Давай, Грэм, — сказал высокий, — Надо ей помочь, ничего не поделаешь.