Поселок на трассе - [14]

Прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, Пустовойт выжидательно уставился на женщину, она показалась ему знакомой, но Кузен так часто перемещался, крутился по городу и городам, так рьяно посещал всяческие заведения, погребки, уюты, салоны, что все стерлось.

— И вообще… — придвинулся Алик к столику Татьяны Филипповны, полагая, что этим вообще все сказано.

— Подойдите еще поближе, — попросила косметичка, — вам придется обратиться в поликлинику, очевидно, это экзема. Запишитесь к дерматологу.

— Нет, вовсе даже ни к чему, — отступил Алик, продолжая прислушиваться к шагам в коридоре. — Я уже того, был на обследовании. Вполне достаточно. — Слово „дерматолог“ вызвало у Пустовойта неприятные воспоминания. — Мне теперь чего-нибудь присыпать, помазать.

— Возможно это просто раздражение, — осматривала клиента Татьяна Филипповна: перед ней был человек возраста неопределенного, роста среднего, ничем не примечательный.

— Я попрошу вас снять очки, они отбрасывают тень, меняют картину. Вам, очевидно, приходится работать на горячих работах…

— Ага, на горячих. Мы завсегда на горячих…

— Или имеете соприкосновение с испарениями, химикалиями. — Косметичка привычным взглядом ощупывала лицо Алика, каждую черточку, и мало-помалу лицо это в ее глазах приобретало некоторые приметы: смазливенький (если отвлечься от бурых пятен), уши великоваты и тщательно запрятаны под начесанные или нечесаные пряди волос; вокруг глаз остались светлые обводы; светлым пятном выделяется нос — похоже, что глаза и нос были прикрыты, защищены… От чего? Такое могло случиться, если человек нежданно, скорым рейсом попал на жаркий юг, дорвался до солнышка, подставлял лицо палящим лучам, прикрыв глаза очками, а нос — нашлепкой.

„Резвый мальчик, — подумалось Татьяне Филипповне. — Где-то я видела его. Пустой взгляд, женоподобное личико, несвойственная мужчине забота о красивости бровей и ресниц…“

— Вам следует обратиться к дерматологу. Я даже не пойму, что это у вас — ожог или постоянно?

— Ага, постоянно…

Шаги. У самой двери. Удаляются. Затихли.

— Постоянно? Вы уже обращались к нам когда-нибудь? Быть может, в старый косметический кабинет в городе?

— Ага, обращался. То есть, нет… Вы правы, мне действительно к дерматологу. Спасибочко. Я пошел.

Кузен взмахнул портфелем с приметной табличкой и попятился к двери.

„Знакомая рожа!“ Татьяна Филипповна чуть было не остановила его, но в кабину вошла Елена Дмитриевна Бубенец.

— Что это, Филипповна, клиенты бегут от тебя сломя голову?

— Неприятный парень. Жалкий. Раздавленный какой-то. А вместе с тем, опасное в нем что-то. Видела его раньше, не помню когда, где.

— Мало их проходит под рукой жалких и не жалких: бровки, реснички, маникюр, педикюр — тьфу, противно, худее девчонок. Я бы такому шею скрутила, а приходится обслуживать.

Елена Дмитриевна с профессиональной придирчивостью осматривала кабину, в безукоризненном порядке расставленные предметы современной технологии женской красоты: пинцеты ресничные, пинцеты с зажимом, щипцы для завивки ресниц, шпатели, иглы, карандаши для бровей, банки со стерильным материалом, лосьонами, помадами, склянки со спиртами, миндальным и персиковым маслом, аппарат д’Арсоиваля…

В кабину заглянула Серафима Чередуха.

— Тебе что, Симочка? Разыскиваешь кого-то?

— Нет, я мимоходом… Слыхали, „чепэ“ на трассе? Кошмар! — И стушевалась.

— Что там за „чепэ“? — всполошилась Татьяна Филипповна.

— Какой-то мальчишка фургон угнал и вместе с фургоном в яр завалился. Идиотство! Водить не умеет, туда же сунулся. Ты что, Филипповна?

— Да так, ничего… Моя Юлька должна была зайти.

Когда ватага Ларисы Таранкиной добралась к месту происшествия, милицейская машина уже уехала, фургон вытащили из яра, люди разошлись, трасса жила своей обычной жизнью, мчались легковые, катили тяжеловозы, груженные контейнерами, панелями, частями зданий.

— Мы глупые. Дураки, — буркнул Жорка Цыбулькин. — Какой-то пацан запаниковал, а мы кинулись, чудики.

— Что значит? — воскликнула Лара Таранкина. — Если кто-то крикнул, я всегда бегу.

— Цейтнот, — рассудительно заметил Иван Бережной. — Мы ничем не могли помочь. Подумай!

— Сразу видно дружка Андрея Корниенко, — возмутилась Лариса. — Оба вы научно-математические. Человек погибать будет, а вы станете на компьютере высчитывать, хватит ли минуточек. Мальчики-девочки, Иван купил карманный компьютер, вот такой, пол-ладошки. Теперь я знаю, Ваня, зачем ты его купил — гадать на жидких кристаллах „да-нет“, „любит-не любит“!

— Ну, вы тут разбирайтесь с жидкими кристаллами, а я мотнулся к Андрею за предохранителями, — первым оторвался от ватаги Жорка Цибулькин; у него всегда находились какие-то неотложные дела, что-то надо было доставать, выменивать, выкраивать.

— И я побежала, — спохватилась Юлька Горобец. — Говорят, в Универмаг классные туфли привезли.

Покидая салон, Эльза Захаровна не переставала думать о том, что произошло минувшей осенью; семья Таранкиных совершала туристскую поездку, когда на универсальной базе, которой заведовал Пахом Пахомыч, сгорел склад промтоваров. Было установлено, что случилось замыкание проводов, но попутно обнаружили в уцелевшем секторе крупную недостачу, и завскладом Пантюшкин понес заслуженную кару. Вернувшись из поездки, Таранкины, что называется, попали с корабля на бал, в самый разгар следствия, немало пережили, у Эльзы Захаровны начались нервные припадки, словом, пришлось хлебнуть лиха. Поскольку остальные склады вверенной Пахому Пахомычу базы находились в образцовом порядке, он отделался строгачом за недосмотр и передоверие. Но тут стряслась новая беда, не имевшая, казалось бы, к происходящему на базе никакого отношения: молодой лейтенант, стажер, подключенный к следствию, был смертельно ранен в схватке с налетчиками. В семье Таранкиных случившееся восприняли болезненно, Ларочка бесконечно повторяла: „Такой молоденький, такой молоденький!“. Пахом Пахомыч, выразив сожаление, тут же воскликнул: