Поселение - [2]
III
Помню школьный эксперимент "Сам себе Зевс": два металлических шара на стержнях, один заряжается вращением диска, сближаешь их - гром и молния! (В миниатюре, конечно.) Здесь - другой реквизит, но суть все та же: двести ядреных мужиков, заряженных донельзя (чтоб меньше пятеры накручено - ни одного), сперма брызжет чуть не из ушей, - и всего-то через Серебрянку - местные девчата, училки из Перми по распределению, заочницы-декабристки, офицерские жены - ну? Что там твой Зевс! Ваал и Астарта! Кибела и Аттис! Песнь Песней!
Углубим классический экскурс: это обаяние демонического разврата, Клеопатра - что ее сотворило? - клубы вожделения вокруг, самовластие выбора... Перегнул, занесло, улыбаюсь: вот Котря, жена замполита, стоя за прилавком лабаза, звонко хлещет себя по телесам резинкою панталон (привычка такая: сзади оттянет и - шлеп!), Наташка Сойкина с вечным фингалом, белясая блядища Оля Лебедиха - нет, Клеопатры там не было. Но у знакомой моей жила когда-то морская свинка, тезка египтянки, в обиходе Клёпа. И этот отрезок между крайними точками: славным домашним зверьком и бестиальной царицей - как раз заполняют мои героини.
Зайдем для начала в контору: мне нужны бланки путевых листов и выяснить насчет своих денег с зоны (неделю уже на одолженный рубль живу).
Перед этим спрошу только: кто бывал на юге? Кавказ, там, Сухуми-Мухуми? Не даст соврать: всем курортницам до тридцати встречные водилы салютуют гудком - будь хоть крокодлой последней. Корысти в этом никакой машина мимо. Чистый мужской восторг, искусство для искусства, мистика пола. И вот я, северный заморыш, послеэтапный доходяга - топ-топ на крылечко, предбанник, дверь в бухгалтерию и - не хуже мохнотелого, шашлычного Гиви - эрегирую каждою клеткой - не видя ни лиц, ни фигур (сидят над бумагами), но - их тут много! Не старых! Экстаз и блаженство, умиление, благодарность. Минуту, не больше, но - навсегда теперь:
выдирая ребро - вот что Создатель задумывал!.. А если когда не так это уж сам виноват. Бросать надо свое вегетарианство!
Окатив, стихия женского уплотняется, дробится на главбуха, счетовода и статистку, можно адресоваться наконец.
- А бланков нет пока, - еще с райским призвуком, - а деньги, бывает, и год идут,
- уже трезвая реальность.
- Что ж, с голоду подыхать? - преувеличиваю для драматичности (накрылись шашлыки!).
- Заявление на аванс напиши, у тебя же оклад. Двадцать рублей получишь, - дебелая тетя, участливо. Слово за слово: Нина, из Питера (почему и базарим), замужем за вальщиком-зэком. Как потом узнал - заочница, Васька ее на пять лет младше, кудрявый, в усищах - прямо гусар, но - не бабник, и ты, Нинон, - только верная спутница. Помню тебя, люблю, но что ж у Некрасова хлеб отбивать, здесь не об этом. Крайних точек - обещал же - касаться не буду.
IV
Прилипло к памяти дурацкое: студентами еще сговорились на даче Новый год отмечать. Вольготно - шуми-кричи, свежий воздух, телки, четыре комнатушки - есть куда разбрестись, в случае чего. И вот, у хозяина дачи (предки, конечно, настоящие хозяева) бабушка - возьми и умри за неделю. В семье траур - любили старушку, хлопоты, похороны, то-сё - нет, дача отпадает решительно. А все уж приготовлено у нас, настроились порезвиться. И неделю ходим, бесстыжие, за Витьком (внучком ненаглядным), приканючиваем: "Может, ничего еще, а? Может, оклемается бабушка?" В самом деле, приспичило же когда помереть, подождать не могла! И съехались-таки, отпраздновали, погудели. Что называется, всюду жизнь.
Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.
Теперь понял, к чему велось: так я десять лет себя уговаривал - бывшее сделать небывшим. Чего, мол, там - праздник всегда с тобой, будь проще, гляди на мир широко открытыми глазами. Да и не твоя это бабушка, по большому счету. Но тут не получилось, видимо - возраст сказывается. Ни веселья, ни телок. Душою - все там, среди милых призраков. Катенька Богданович, Ириша Коняева, Ленуся, - бывшее - было. Куда там - было! Только и есть, что оно, - сдаюсь, иду, возвращаюсь к вам.
Ну, кто же первый навстречу?
Чтоб не раздумывать - соблюдем субординацию: главбух у нас Люба Бандурко, тем более, раз о любви - так с Любки и начнем. По чалдонским меркам - давно перестарок: двадцать четыре, а не только что в девках, но (сорок дворов - всё на виду) девка и есть. Уж не больна ли? Нормально ведь как: чуть заволосело в пахах
- погоняй-нахлестывай. Спешите творить добро. В чем же дело, Любаша? Это не только я, мать, подружки - это натура спрашивает. Грех бабий век так разбазаривать: в Чалдонии он недолгий, не Париж. И вот - Любаша поднимает от счетов свои чудные серые глаза, встряхивает перманентом, улыбается чуть (а нельзя широко - зубы тут едва до двадцати держатся: север) и - снова в калькуляцию, будь она неладна. Кого хочешь зло возьмет.
Но - свершилось-таки! Прямо не верится. Отыскался принц. Из нашего брата, из зэков, конечно. Шестера на ушах, но остался разменянный годишник, уже одной ногой товарищ. Андрюха Долгаев. Столичная штучка (пермяк то есть). Завфермствует здесь. Солидон, раздобрел на молоке, аж лоснится. Усы смоль, брови жгучие, хорош, хорош. Но главное - степенность эта, начальственность, хоть и двадцать семь всего (на ферме-то натренировался - благо не в лесу, где все с топорами).
В настоящий сборник под общим названием «Убийство на почве любви» вошли три романа: «Не сердись, Иможен», «Овернские влюбленные» и «Вы помните Пако?».
«Стюардесса с тележкой медленно пробиралась по узкому проходу салона, обслуживая пассажиров; она непринужденно с ними беседовала, некоторые заметно хотели занять ее время больше, чем им было положено по стоимости билета. Теперь-то Саша Кошкин будет знать, что регистрацию на самолет нужно проходить как можно раньше, чтобы получить местечко в посадочном талоне поближе к креслу стюардессы, а то он, по своей неопытности, не торопился, перед полетом сидел в буфете и разминался красным вином…».
Главная героиня книги молодая и амбициозная Жанна, концертный директор новой попсовой московской группы «Мэри». Дебютные выступления этой группы запланированы в одном из самых лучших концертных залов столицы, а по городу уже развешаны яркие баннеры: «Мэри» — скоро все офигеют!» И незадолго до концерта одну из участниц коллектива находят мертвой на крыше многоэтажки со всеми соответствующими ритуальному убийству атрибутами: дьявольской пентаграммой и странной запиской, текстом из Откровения Иоанна Богослова: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри…». За первым убийством следует второе, третье, четвертое… И ни у кого уже не остается сомнений, что в столице орудует новый серийный маньяк убийца, последователь одного из древних, поклоняющихся дьявольским силам, культов. И Жанна еще не знает, что во всей этой жуткой истории ей уготована совершенно особенная роль.
В 1987 году в результате перестроечного бардака на одном из стратегических аэродромов на территории Украины закопана неучтенная атомная бомба, которую считают потерянной. Наше время. Бывший штурман стратегической авиации по пьянке проговаривается про "неучтенку" не тому собеседнику. Информация немедленно распространяется в мире плаща и кинжала, бомбу для своих целей хотят использовать спецслужбы, политики и террористы... На пути у врагов становятся отставной украинский офицер и молодой агент ЦРУ, считающий себя героем романов Тома Клэнси.
История одного из самых жутких – и самых странных – серийных убийц XX века. Еще до ареста пресса прозвала его «Зверем из Биркеншоу». Питер Мануэль был обвинен в убийстве по крайней мере семи человек (вероятно, их было гораздо больше). Он стал одним из трех последних преступников в Шотландии, казненных через повешение.…Уильям Уотт, обвиняемый в убийстве всей своей семьи, стремится оправдаться – а заодно выяснить, кто же на самом деле сделал это. Только одному человеку известна правда. Его зовут Питер Мануэль, и он заявил, что знает, где находится пистолет, из которого расстреляли жену, дочь и свояченицу Уотта.
Чтобы поправить свои финансовые дела, моряк-любитель решает ограбить магазин мужа своей любовницы («Вальпараисо»). Героям известного автора детективов предстоят жестокие испытания, прежде чем справедливость восторжествует.