Порыв ветра - [24]

Вот и сегодня взяла ведро с водой, тряпку, ведёрко и кисточку для мусора. Работа нудная, но делать всё равно придётся. Ещё бы здоровье не подвело. Вроде я уже немного очухалась от побоев, но после обеда меня начало лихорадить. Температуры нет, но всё внутри дрожит от слабости, мутит, голова кружится, разболелся низ живота и поясница. Была бы дома — просто легла в укромном уголке и постаралась отлежаться. Но здесь — «не дома», и кусок хлеба надо отрабатывать.

Сегодня у меня получалось плохо. Вместо планомерной уборки полосами я ползала как дурная муха по стеклу — без цели и смысла, лишь бы не останавливаться. В голове мутилось, пот тёк чуть ли не ручьями по всему телу. Несколько раз пришлось даже просто сесть, чтобы не ткнуться носом в пол.

Когда над головой раздался голос, я уже почти ничего не соображала. С трудом поняла, что это настоятельница и она в страшном гневе, хотя причину я поняла не сразу. Только через некоторое время различила что-то о святотатстве, подлой крови. Потом настоятельница чуть не ткнула меня носом в какие-то тёмные пятна и разводы на полу. Что ей от меня надо? Потом пришло осознание, что это следы крови. Откуда она здесь? Похолодев от догадки, опустила глаза на собственное платье и чуть не грохнулась в настоящий обморок — платье было всё в тёмных разводах пота, а на подоле к этому добавились ещё и красные пятна. Неужели, как всегда не вовремя, начались месячные? А я, вся мокрая от пота, с грязным подолом, то и дело присаживалась, стараясь успокоить головокружение, своим подолом это всё и устроила? Наверное, из-за этого и все эти тёмные пятна. Стыдоба конечно, но вина-то моя в чём? Стараясь не упасть, я постаралась выпрямиться и твёрдо смотреть в глаза настоятельницы.

— И нечего на меня орать — почти прошептала я — Кроме этого платья у меня больше ничего нет, даже нижнего белья. От работы никто не освобождал. Так в чём моя вина?

Настоятельница заткнулась, гнев постепенно сменился холодной яростью. Громко хлопнула два раза в ладоши и приказала прибежавшей служанке привести сестру-хозяйку. Когда старая карга явилась, то сразу поняла причину вызова. В непритворном ужасе подняла глаза вверх, сложила молитвенно руки и что-то торопливо забормотала извиняющимся голосом. Закончив, уже деловито обратилась к настоятельнице.

— Примерно наказать? Палками? Плетьми?

Настоятельница зло поджала губы.

— Для начала отведи её к себе, вымой, дай новое платье и бельё. Это платье — она скривилась — пусть оставит себе на тряпки. А потом — в глазах её снова заплескалась ярость — приведи её сюда, дай свежей воды, тряпок и пусть до утра смывает свой позор. И если утром я обнаружу хоть капельку, хоть пятнышко, хоть намёк на них…

Стараясь не скатиться на угрозы, она резко повернулась и ушла. Наверное, надо было испугаться, но мне было всё равно. Дэри оценила моё состояние, молчком схватила за руку и потащила за собой. На заднем дворе раздела меня, не спрашивая разрешения, несколько раз просто окатила из ведра колодезной водой. Шок от холодной воды помог немного прийти в себя, и я уже самостоятельно сполоснулась из ведра, смывая с себя пот и потёки крови.

В качестве «нового» платья получила старое застиранное платье какой-то жрицы. А «бельём» оказались панталоны из грубой ткани с завязками на поясе и на бёдрах. Ужас, конечно, но я здесь и этого ещё не имела. К тому же они позволяли хоть как-то решить мои женские проблемы.

На этом доброта кастелянши закончилась. Самолично набрав пару вёдер с чистой водой, бросила туда «чистые» тряпки и погнала меня в храм. Уже у входа нехорошо улыбнулась.

— Даже и не думай до утра выйти из храма. И если настоятельница обнаружит хотя бы… — она оборвала себя — Ну ты сама знаешь.

Естественно, упираться с уборкой я не стала. Наверное, с час просто сидела, привалившись к стене и пытаясь прийти в себя. Умывалась холодной водой из ведра и снова сидела. Почувствовав себя немного лучше, прошлась по залу, стирая подозрительные пятна и разводы. Их, кстати, оказалось не так уж и много. Конечно, на белых плитах они выделялись, но не настолько, чтобы устраивать скандал и обвинять во всех смертных греха. Скорее у настоятельницы было плохое настроение, и она искала повод придраться. А может она и в самом деле привыкла к идеальной чистоте. Да и чёрт с ней.

Закончив с уборкой, побродила по залу, но у стен было как-то неуютно и в конце концов я устроилась прямо в центре зала. Посидела немного в тишине, но теперь стал беспокоить взгляд статуи. Красивая статуя, необычная. Женщина, в опущенной левой руке держит нечто вроде ножен с мечом. Правая рука чуть протянута вперёд, но выглядело это так, будто она ещё не решила — то ли приласкать, успокоить обратившегося к ней, то ли схватиться за рукоять меча и уничтожить его. Разрез глаз немного непривычный. Линия носа почему-то заканчивается не на переносице, а чуть ли не на сантиметр выше (если мерить по мне). Но это точно не уродство — слишком уж естественно это выглядит. И я вроде где-то когда-то видела это и на Земле, в каком-то музее. Ещё бы вспомнить, в каком. Но выражение лица богини мне не нравилось. Будто сердится на меня. Я пыталась гнать от себя эти навязчивые мысли больного воображения, но лицо богини становилось всё более строгим, будто она ждала от меня чего-то. Не выдержав, я подошла ближе к статуе и чуть поклонилась.