Поручик Ржевский, или Любовь по-гусарски - [14]

   Обойдя его кресло, Жозефина с вызовом легла на противоположный край стола. Бонапарт даже не повел бровью.

   Она невольно залюбовалась его каменным лицом.

   - Какой у меня сейчас месяц? - отрывисто спросил Наполеон. - Термидор? брюмер?

   - Июль. Ты же отменил республиканский календарь еще семь лет назад.

   - Да? Проклятье! Придется переписать этот лист заново.

   - Оставь, мой милый, уже поздно. Ты не жалеешь ни себя, ни своих подданных. Я слышала, вчера твой министр финансов сошел с ума и сидит теперь у себя дома, пересчитывая собственные пальцы.

   - Так и должно быть! - мрачно ответил Наполеон. - Человек, которого я назначаю министром, через четыре года не должен быть в состоянии помочиться.

   - Но у него, по слухам, недержание.

   - Это неудивительно: он всегда был излишне болтлив, - отмахнулся Бонапарт.

   В спальне наступила тишина, и только перо едва слышно поскрипывало в руке Наполеона.

   - Боня, ну ты хоть взгляни на мое новое платье! - не выдержала Жозефина.

   Он бросил на нее быстрый взгляд (первый за этот вечер) и вновь уткнулся в бумаги.

   - Такие платья годятся для молоденьких женщин, - пробурчал он, задрожав левой икрой. - В твоем возрасте они невозможны.

   - Боня, Боня, ты так и не научился говорить женщинам комплименты...

   Лежа на краю стола, Жозефина нежно коснулась своей босой ногой его плеча. Он не глядя поцеловал ей большой палец и продолжал писать.

   - Наполеон, мне скучно!

   - Хочешь...

   - Конечно!

   - Я не о том. Хочешь свежий анекдот про поручика Ржевского?

   - Уи.

   - Императрица Елизавета опять родила девочку!

   Жозефина даже не улыбнулась.

   - Тебе не понравился анекдот? - мрачно спросил он.

   Она пожала плечами.

   - Пардон, но... я не нахожу в нем ничего смешного.

   Наполеон раздраженно дернул рукой, и декрет о назначении трактирщика Фуко министром внешних сношений украсила жирная клякса. Он угрюмо выдернул из-под бедра лежавшей на столе Жозефины чистый лист.

   - Как же так? - сказал он. - Супруга Александра опять родила девчонку, а ты говоришь, "ничего смешного"? Этот анекдот просто вершина остроумия!

   - Но при чем здесь Ржевский?

   - Вот это-то как раз и смешно, что анекдот - про него, а он тут вроде и не при чем.

   - Боня, ты сегодня переутомился. Зачем ты забиваешь свою гениальную голову этими дурацкими анекдотами? Оставь в покое свои декреты и займись-ка лучше мной.

   Отбросив перо, Наполеон вскочил и принялся маршировать из угла в угол. Правую руку он по старой привычке гордо держал на животе.

   - Пойми же наконец, Жозефина! Я собираю все анекдоты про Ржевского потому, что они позволяют заглянуть в самую душу России. Мне непременно нужно знать, что представляет из себя русский гусар, этот загадочный русский медведь. Ибо моя новая война с Россией неизбежна! Между прочим, анекдот, который ты только что слышала, мне рассказал маршал Ней.

   - Который из бывших конюхов? - презрительно скривила губы Жозефина.

   - Это не имеет никакого значения! Все решает не происхождение, а талант. У меня почти все маршалы подобраны с улицы. Возьми Жюно - он из лакеев, Удино - из арлекинов. А Ожеро я вообще с галер снял, у него до сих пор клеймо на заднице.

   - На спине, - сказала Жозефина, поправив прическу.

   Наполеон замер посреди спальни как вкопанный, полубезумным взглядом уставившись на нее.

   - Что?! - вскричал он. - На спине? А ты видела? Откуда у тебя такие сведения? Может, ты с ним в бане мылась? Спинку ему терла? Если это так, то ты - чудовище!

   Наполеон быстро вошел в раж. Швырнув на пол свою любимую треуголку, он долго топтал ее сапогами, задыхаясь от злобы, и вопил:

   - Ты предала меня, Жужу! Ты изменила мне! И с кем? С этим прохвостом, с этим разбойником, который был неоднажды сечен плетьми и сослан на галеры! И которого я произвел в маршалы в одной лишь надежде, что своим ревностным служением интересам Франции он смоет постыдное клеймо со своей грязной жопы!

   - Со спины, - невозмутимо молвила Жозефина, которая знала Наполеона лучше, чем иная мать знает свое дитя, и на которую его выходка не производила ни малейшего впечатления. - Клеймо у него - на спине, Боня. Это известно всем, кроме тебя... И в бане я с ним не мылась. Как же тебе не стыдно бросать мне столь нелепые обвинения!

   Она запустила в него чернильницей и намеренно промахнулась.

   Наполеон сразу же умолк и сошел со своей шляпы. У него эти переходы - от припадков бешенства до холодного спокойствия - проходили легко и безболезненно.

   - Ну, хорошо, извини...

   Он подошел к Жозефине, которая по-прежнему лежала на столе, и в знак примирения поцеловал ее в висок. Она взъерошила ему волосы.

   - Мой Наполеон... Ах, и зачем ты женился на этой легкомысленной австрийке?

   - Во имя Франции, милая. К тому же Мария-Луиза не такая уж дура... я имею в виду - в постели. Она очень даже сообразительная.

   - Перестань! Ты вечно хвалишься передо мной своими любовными победами, будто мне доставляет удовольствие слушать, что у маркизы Костен на попке родинка, мадемуазель Жорж любила, чтобы ей завязывали глаза и руки; что герцогиню Сюше ты ублажал, не отцепив от пояса саблю, а баронесса Витроль большая охотница попердеть. Фу! фу! фу! Впредь, клянусь, я буду затыкать себе уши. Лучше расскажи, как ты собираешься овладеть Россией.