Поручик Бенц - [52]

Что будет с Еленой, когда он уедет?

Он догадывался о скрытых, неведомых страстях, дремавших в ее душе, но у него были и другие, чисто внешние поводы для сомнений. Вслед за покидающей Софию немецкой армией в город вступят войска Антанты. Светская жизнь, без которой Елена не мыслит существования, снова закружит ее в своем водовороте. Бенц представлял себе Елену в кругу французских офицеров, неминуемое сближение с ними, когда в ней заговорит французская кровь… А он в это время будет думать о ней в каком-нибудь полевом госпитале, в тяжелой духоте, пропитанной запахом крови и лекарств, и терзаться каждым ложным слухом о мире.

Так в бессонные ночи Бенц неотвратимо приближался к страшному часу, когда ему суждено было пожертвовать тем, что он даже не помышлял потерять.

Когда именно впервые осенила Бенца роковая мысль остаться в Болгарии? Это не так уж важно. Многие решения медленно и незаметно зреют в глубинах подсознания. Когда же они завладевают нами и мы приступаем к их исполнению, оказывается, что они построены по той же логике, которой мы пользуемся сознательно, возникают доводы, которые удивляют нас своей четкостью. Бенц любил Елену страстной, исступленной любовью; она сама разжигала в нем это чувство, ослепленная иллюзией, будто сможет пойти ради него на жертву. Он любил ее до самозабвения, с тоской надеясь, что, погубив свою душу, спасет любовь. Никакая сила не была в состоянии оторвать его от Елены; никакие колебания не могли заставить его отказаться от борьбы за нее. Оставить Елену одну среди своры вражеских офицеров!.. Оставить ее на брата, который еще легкомысленней, чем она!.. Быть вдалеке и знать, что столько мужчин окружают ее, льстят ей, ухаживают за ней! Ежечасно воображать, как призраки в ненавистных мундирах целуют ей руки, подносят зажигалки, ловят на лету каждое ее слово!.. Нет, это невыносимо! Отдаваясь своим мучительным мыслям, Бенц удивлялся тому, что они возникают у него именно в те дни, когда каждый поступок Елены приносил ему доказательства ее любви. Но ревность, даже когда у нее нет объекта и она не приводит к ожесточению, все же интуитивно открывает опасности, в которых разум убеждается гораздо позже.

Бенц ужасался тупому безразличию, с которым он рассуждал о последствиях своего поступка. Словно чья-то зловещая рука разом порвала все нити, которые связывали его ум и сердце с агонизирующей великой Германией 1918 года, В прошлом Бенца не было ничего, что позволяло бы думать, будто рассудительный и холодный поручик медицинской службы когда-либо станет дезертиром. Строгость отца, воспитание в германской школе и казарме приучили Бенца к суровой, размеренной жизни. Никогда Бенц не был мечтателем, никогда не стремился к исключительным переживаниям. Он был заурядным, добросовестным немецким врачом, довольствовался повседневными радостями жизни, и его карьера катилась бы и дальше по гладким, привычным рельсам, как у тысяч других военных врачей. Да, таким был Бенц!.. Он и сам не допускал, что может быть другим. Как мало знал он о сокровенных глубинах своей души, о скрытом механизме своего внутреннего «я», который управляет всеми нашими поступками под обманчивой видимостью внешнего детерминизма!

Как только Бенц пришел к мысли о том, что, если он хочет сохранить Елену, он должен остаться в Болгарии, эта мысль обрела форму решения. Ничто не могло теперь его разубедить. Последующие бессонные ночи уже были не порой борьбы и колебаний, а порой кошмарных рассуждений, которые лишь укрепляли его решение. Бенц знал, что жертвует честью и карьерой, что его объявят дезертиром, что он никогда не увидит Германии. Знал, что даже мать будет презирать его, эта убитая горем седая женщина с печальным лицом, в неизменном трауре по старшему сыну Венцелю, который погиб в Скагерраке. Если славная смерть Венцеля была для матери горьким утешением, то каким ударом станет для нее несмываемый позор Эйтеля!

День, когда последний немецкий эшелон отправлялся из Софии, был для Бенца особенно мучительным. Поезд уходил поздно вечером, Бенц решил сесть в вагон на софийском вокзале, незаметно сойти на первой же небольшой станции и вернуться в Софию. Тогда его не скоро хватятся. Все утро он провел в приготовлениях к побегу. Он взял из банка несколько тысяч немецких марок, сбереженных за время пребывания в Болгарии, и обменял их на левы. На вокзале он уточнил время отправления, от железнодорожника узнал, где и когда поезд сделает первую остановку. Затем нашел шофера, который согласился ждать его с машиной в деревне возле этой станции, и дал ему щедрый задаток. Все это Бенц проделал методично, невозмутимо, хотя его не оставляло ощущение тупого ужаса, который сопровождает действия даже самых закоренелых преступников.

В полдень Бенц отправился к Петрашевым. Елена хотела, чтобы они в последний раз пообедали вместе. Он не без усилия согласился, страдая от того, что должен скрывать от нее свой замысел. Он сознавал все безумие своего поступка и понимал, что Елена будет в ужасе, узнав о нем. Он не хотел, чтобы она разубеждала и просила его. Даже в этот роковой час, когда он жертвовал своей честью, он не хотел мучить ее и ставить перед жестоким выбором – либо он, либо брат.