Поручает Россия - [13]
Не торопя, не понуждая к ответам настойчивостью, Толстой расспросил пристава о привычках послов, об их друзьях и недругах, об известных приставу помыслах англичан и французов. Поинтересовался, есть ли в городе товары аглицкие и французские, часто ли наезжают купцы из сих стран. Поправляя неловкость со встречей, пристав наговорил много и того, о чем след было и помолчать. А оно всегда так бывает: ошибется иной и уж так заспешит-заторопится исправить глупость, что, глядишь, еще и пуще дури наворочает. Вот и с приставом такое случилось. Из дорожного разговора Петру Андреевичу стало ясно: мнение, сложившееся в Москве, что здесь, на юге, опасность зреет для державы Российской, и опасность злая, — подтверждается.
Англичане, голландцы, негоцианты иных европейских стран успешно торговали с Россией. На туманном рейде и у бревенчатых причалов Архангельска стояло по десятку и по два судов под различными флагами. Русский лес, кожа, ворвань, полотно с успехом шли на европейских рынках, и не один негоциант обогатился, перепродавая российские товары.
— О-о-о, — растягивали в улыбке губы купцы, — русский товар!..
И глаза биржевиков в ганзейских торговых городах или в Лондоне вспыхивали жадно. Но там же, листая страницы гроссбухов, понимали: пробьется Россия к морю и русские сами повезут лес, пеньку, ворвань, кожи морскими дорогами. Но этого-то и не хотелось. Ох, как не хотелось… И здесь, вдали от туманного Лондона и мрачного Стокгольма, на берегу сияющего Босфора, можно было завязать крепкий узелок, который бы сильно затруднил путь петровским полкам к Балтике. А то и вовсе не позволил им воевать море. Да оно чаще всего так и бывает в делах межгосударственных: пушки палят вовсе не там, где выкатывают их на позиции. Не там…
Столь важный разговор с приставом, сложившийся случайно, счастливой случайностью и остался. Дальнейшее в Адрианополе ни в коей мере не споспешествовало успеху царева посольства. Султан Толстого не принял.
У руин древнего храма святой Софии, видевшего лучшие годы Адрианополя, кишела горластая толпа. Мелькали разноцветные фески, проплывали величественные чалмы, пестрые халаты поражали глаз яркостью красок. Восточные люди, обливаясь потом, жарили на больших противнях куски шипящего мяса, приправленные острейшим перцем, брызгал обжигающими искрами жир. Из многочисленных кофеен несся пьянящий запах кофе. Тут и там громоздились пирамиды желтых груш, розовобоких яблок, истекающего сладким соком инжира и до кружения головы благоухали горы не виданных россиянами трав, годных для приправы к любому блюду. На древних осколках мрамора, на поваленных колоннах купец в расстегнутом халате, из ворота которого выглядывала волосатая грудь, расставлял медные, прозеленевшие чашки. Хлам, неведомо кому потребный. Но были здесь и бесценные чеканные блюда из Египта и Алжира, кубки чудной работы венецийских мастеров, тунисская, тисненная золотом кожа, иранские ожерелья из драгоценного розового жемчуга. Стучал, оглушительно бухал где-то, не умолкая, барабан и заунывно тянула зурна.
У Петра Андреевича пестрая круговерть рынка вызывала палящую изжогу. Но не только восточная пестрота красок была причиной скверного самочувствия царского посла. Султанские чиновники с Толстым были ласковы, но разводили руками: султан принять его не может.
Накануне приезда российского посла умер визирь, новый же визирь еще не был назначен. По сложившейся традиции, прежде султана посол должен был предстать перед главой правительства, а это в силу обстоятельств было невозможно. Чиновники цокали языками, в изнеможении подкатывали глаза, прижимали руки к сердцу: — Ай-яй-яй… И все. Хоть тресни. Солнцеподобный и несравненный посла российского не принимал.
Толстой отстранил тянущегося к нему дервиша с красными, воспаленными веками, шагнул к торговцу, разложившему товар на древних камнях храма святой Софии. Протянул руку к медной чашке и замер. Рядом с прозеленевшей медью, на горячем камне, сидела серо-зеленая ящерица. Неподвижные глаза ее с презрением были устремлены на толпу. Чуть приподнятая треугольная голова была каменно застывшей и выражала только одно: все, что зеркально отражается в ее слюдянисто-блестящих глазах, — суета сует и всяческая суета. Они уже многократно видели это, как видели огонь и дым пожарищ: люди убивали друг друга и на залитых кровью камнях вновь расцветала жизнь. Величие мира всходило над этими землями, и вот на же тебе — прозеленевшая медная чашка на битом мраморе и потный под халатом купчишка-турок. Глаза ящерицы медленно прикрывались полупрозрачными веками… Холодок прошел через все тело Петра Андреевича, но он взмахнул рукой, и ящерица юркнула в трещину меж камнями. Толстой, кряхтя, нагнулся, взял чашку, повертел в пальцах. «Да, все было, — подумал, — и надо уметь ждать». Опустил чашку на камни, она тонко звякнула. Он понял — ему не пробить ворота чиновничьей крепости и следует искать иных путей. Он даже улыбнулся: «Сия фортеция должна быть осаждаема с прорытием апрошей и шанцев, коль фронтальному штурму не подлежит».
В тот же день подьячий Тимофей по поручению Петра Андреевича отыскал в Эдирне купца Савву Лукича Владиславовича, о котором Толстому стало известно еще в Москве. В Посольском приказе говорили: «Это человек надежный. Много знает и россиянам готов помогать».
Этот номер журнала посвящен 50-летию Великой Октябрьской Социалистической Революции.На 1-й стр. обложки — рисунок П. ПАВЛИНОВА к повести Юрия Федорова «Там, за холмом, — победа».На 3-й стр. обложки — рисунок Г. МАКАРОВА к рассказу К. Алтайского «Ракета».
Высокохудожественное произведение эпохального характера рассказывает о времени правления Бориса Годунова (1598–1605), глубоко раскрывает перед читателями психологические образы представленных героев. Подробно описаны быт, нравы русского народа начала XVII века.
Русские мореплаватели и купцы давно стремились проникнуть к Тихому океану в поисках торговых путей на Восток. Еще в 1648 году экспедиция Семена Дежнева открыла пролив, разделяющий Азию и Америку. Однако из-за тумана самой Америки увидеть не удалось.Первыми русскими, которые оказались на тихоокеанском побережье Северной Америки были участники экспедиций Витуса Беринга и Алексея Чирикова в 1741 году на кораблях «Святой Петр» и «Святой Павел». Тогда были открыта Алеутские и Командорские острова, произведена первая разведка берегов Аляски.
Книга «За волной — край света» — продолжение рассказа, начатого романом «Державы для…». В нем рассказывалось, как Григорий Шелихов вместе в купцами Иваном Голиковым и Иваном Лебедевым — Ласточкиным образовывают мореходную компанию и строят на острове Кадьяк, вблизи берегов Америки, крепость.
Имя Григория Ивановича Шелихова неразрывно связано с освоением русскими поселенцами курильских островов и Аляски. В 1777-1794 гг. он, совместно со своими компаньонами, снарядил около 10 экспедиций к берегам Северной Америки, считая при этом, что «открытые новые земли есть продолжение земли российской...» О жизни и приключениях первых жителей «Русской Америки» рассказывает новый роман известного писателя-историка Юрия Фёдорова.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.