Порубежник - [19]

Та же песня и с изогнутыми мечами с утолщением на треть к острию и гнутой рукоятью. Они также именовались русскими. Правда, если доспех у европейцев считался выгодным приобретением, от клинков они отказывались, отдавая предпочтение своим.

Михаил принял копье Горазда на щит, выставив его под углом. Будь здесь даже стальной наконечник, он всего-то выбил бы щепу. Ну и сам, в свою очередь, атаковал. Впрочем, с тем же результатом. Вот только останавливаться на достигнутом Романов не собирался. Предвидя это, он с ходу продолжил атаку, подбив опорную ногу противника.

Тот запнулся, лишь на мгновение потеряв устойчивость. Но именно в этот момент Романов атаковал его щитом, вложившись всей массой своего тела. Если бы дружинник стоял на ногах крепко, то ничего-то у новичка не получилось бы. Уж больно могуч противник. Однако Михаил атаковал, воспользовавшись неустойчивым положением Горазда, а потому опрокинул его на спину и тут же нанес удар копьем в грудь. Не в полную силу, а так, только чтобы обозначить укол.

Они еще дважды сходились, и оба раза Горазд бывал бит. Причем разными способами. После копий в их руках оказались учебные мечи. Не сказать, что смена оружия существенно помогла Птахе. Трижды они сшибались, и трижды схватка оставалась за Романовым. Он собирался произвести впечатление, а потому и не думал скромничать, выдавая все, на что был способен.

– А как насчет подраться со мной? – с задорной улыбкой вышел на площадку Зван.

Хм. В руках у него два учебных меча. Обоерукий против воина с щитом и мечом имеет преимущество, хоть и не сказать, что подавляющее.

– А мне два клинка можно или возбраняется? – поинтересовался Михаил.

– Не возбраняется, – послышался молодой и звонкий голос, явно привыкший отдавать приказы.

Михаил глянул на говорившего. Его ему раньше видеть не доводилось. Зато знавал его отца. Сынок сильно на него смахивает. Не одно лицо, но все же. И уж кому-кому, а Романову с его абсолютной памятью определить схожесть не составляет труда.

– Благодарю, князь, – с легким поклоном произнес Романов.

Он и Зван сошлись со стуком и треском. Деревянные мечи порхали, сливаясь в размытые силуэты так, словно и не были раза в полтора тяжелее стальных. Сшибка длилась не больше полминуты. Наконец на ногах остался только Михаил. Зван же стоял скрючившись на колене и, через раз дыша, ронял в песок тягучую слюну.

– Ну ты как? Цел? – поинтересовался Романов, опуская мечи.

– Н-не дож-ждешься, – прохрипел воин.

– Вот и хорошо. Извини, малость не рассчитал. Но и ты хорош, так-то наседать.

Это да. Зван оказался настоящим мастером обоерукого боя. Однозначно не такой сильный, как Горазд, но более подвижен и ловок. Михаилу пришлось приложить все свои умения, чтобы управиться с ним. И если бы не его навык вести бой отстранившись и управляя телом словно со стороны, то ему не управиться и со Званом. Но как бы он ни был ловок, а против машины, в которую по факту превращался в бою Михаил, оказался бессилен.

К этому моменту за испытанием наблюдали уже все собравшиеся на площадке, позабыв о тренировке. Михаил видел во взгляде князя желание самому сойтись с новичком. Но, наверное, он все же уловил, что никто ему делать поблажек не станет, а потому решил не ронять свой авторитет.

– Ну как, Горазд, лук и конный бой будем проверять? – поинтересовался Романов у своего вербовщика.

– Будем, – совершенно спокойно произнес Птаха.

Все испытания Михаил прошел с честью. Особенно всех поразило то, как он обращался с луком. Каждая стрела находила свою цель. Наблюдавшие за испытаниями – сами воины и способны оценить умения другого. Коль скоро новичок выдает такие результаты из незнакомого лука и со стрелами из обоза, на что же он способен, если в его руках окажутся изготовленные самолично?

– Как звать? – приблизившись, поинтересовался князь.

– Михайло, сын Романов, – представился он.

– Значит, ищешь службу, Михайло?

– Ищу, князь.

– Ко мне пойдешь?

– Коли плату добрую положишь, отчего бы и не пойти.

– Говор у тебя не наш. Лях?[3]

– Так, князь, – ответил Михаил.

– Дружинники у меня получают четырнадцать рублей в месяц.

– Прости, князь, но я пока плохо понимаю русские рубли. Сколько это в дирхемах?

– Шестьдесят.

– Достойная плата. Но в царьградской варанге я мог бы получать больше трех сотен монет. И это если служить не в стольном граде.

– Ну, Царьград далеко. До него еще добраться надо. Да и в варангу попасть не так просто, – и не подумал злиться князь.

Всякий уважающий себя воин знает себе цену. Если нет, то отчего к нему должны проявлять уважение другие. Так что ничего удивительного в поведении новичка не было.

– Я слышал, что не всякому те двери открываются. Но у басилевса и обычный вой не меньше полутора сотен дирхемов получает. А я вой не простой.

– Тот, кто тебе это рассказывал, сильно приукрасил. То плата не простого воя, а гвардейца, куда иноземцу путь заказан. В армии же получают девяносто дирхемов. При этом солдат сам должен внести в казну свое жалованье за три года службы, то есть три тысячи двести сорок дирхемов. Да еще выкупить доспехи и оружие, коими его снабдят. А это еще где-то тысяча сто пятьдесят монет. У тебя есть столько серебра?