Портреты заговорили - [5]
Немалую роль в жизни Александры Николаевны, видимо, играют литература и искусство. Если верить позднему (записан в 1887 году) рассказу князя А. В. Трубецкого, «ещё до брака Пушкина на Natalie, Alexandrine знала наизусть все стихотворения своего будущего beau-frére и была влюблена в него заочно»[13]. В цитированном нами письме она просит Наталью Николаевну «попросить мужа, не будет ли он так добр прислать мне третий том его собрания стихотворений[14]. Я буду ему за это чрезвычайно благодарна». Упоминает Александра Николаевна и о посещении имения С. С. Хлюстина. Хозяин был в отъезде, но дворецкий «показал нам весь дом, где у Семёна прелестная библиотека. Я умирала от желания украсть у него некоторые из его прекрасных книг. Мы видели также портрет Настасьи[15] вместе с матерью, писанный маслом, когда она находилась в Колизее в Риме. Портрет действительно великолепен».
Долгое время думали, что барышни Гончаровы получили недостаточное образование. В своей книге П. Е. Щёголев отзывается о нём очень пренебрежительно: «Об образовании Натальи Николаевны не стоит и говорить»[16]. Опубликованная в 1936 году семейная переписка этого взгляда, однако, не подтверждает[17]. Вероятно, ещё отец до своего заболевания постарался пригласить хороших домашних учителей. Дедушка тоже постоянно осведомлялся об успехах детей, в особенности внучек. Кроме обязательного тогда французского, их учили и по-русски и по-немецки. Имелся учитель музыки и учитель рисования. Есть, наконец, сведения о том, что постоянными кавалерами подрастающих сестёр Гончаровых были образованные молодые люди — студенты Московского университета. Говоря беспристрастно, они учились, видимо, не меньше и не хуже большинства дворянских барышень пушкинского времени.
Русские письма Александры Николаевны пока не опубликованы. Французские в 1832 году, когда ей был 21 год, написаны бойко и во всех отношениях грамотно. Их автор — духовно содержательная и культурная девушка>{5}. И ещё одна мысль об Александре Николаевне. Бедовая была девица, совсем не «кисейная барышня». По натуре смела. Как и жена Пушкина, отличная наездница. О своей лошади она пишет брату Дмитрию: «Вопреки тому, что наговорил мой дорогой братец Ваничка, она никогда не становится на дыбы и ход у неё очень спокойный <…>. Но самый горячий конь покорится, если всадник так искусен, как я»[18]. Хотелось ей, видимо, и в жизнь броситься смело, да время ещё не было подходящим для таких, как она. Родись она лет на тридцать — сорок позже, сумела бы устроить жизнь по-своему.
Но волевой и страстный характер Александры Николаевны, несомненно, сыграл свою роль в истории её отношений с Пушкиным. В 1834 году Наталья Николаевна, которая очень любила своих сестёр, решила взять их к себе в Петербург.
По-видимому, их положение в доме самодурки матери стало невыносимым. Пушкин согласился, но неохотно. 14 июля 1834 года он пишет:
«Но обеих ли ты сестёр к себе берёшь? Эй, жёнка! смотри… Моё мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберёшься и семейственного спокойствия не будет»[19].
С переездом Александры Николаевны к Пушкиным хлопот, по крайней мере житейских, надо сказать, не прибавилось, а скорее убавилось. Домашнее хозяйство стала вести Александрина, и она же заботилась о маленьких детях поэта[20]. В 1907—1908 годах дочь Натальи Николаевны от второго брака А. П. Арапова опубликовала в приложениях к очень тогда распространённой реакционной газете «Новое время» обширные воспоминания о матери, озаглавленные «Наталья Николаевна Пушкина-Ланская». В одной из глав (III) она, основываясь на семейных преданиях, рассказала о далеко зашедшем романе Пушкина со своей свояченицей[21]. Как ни относиться к этому повествованию Араповой, вызвавшему много споров, оставить его без внимания нельзя.
Александра Николаевна долгие годы оставалась у сестры, по-прежнему помогая воспитывать подрастающих детей. Если верить Араповой, характер у старшей барышни постепенно стал тяжёлым, деспотическим. По словам её племянницы, «Александра Николаевна, прожившая под кровом сестры большую часть своей жизни, положительно мучила её своим тяжёлым, строптивым характером и внесла немало огорчения и разлада в семейный обиход».
18 апреля 1852 года она в возрасте сорока одного года вышла наконец замуж за сорокапятилетнего чиновника австро-венгерского посольства барона Густава Фогель фон Фризенгофа и уехала с ним за границу. Где жила в дальнейшем Александра Николаевна и когда умерла, пушкиноведам не было известно. В 1887 году она, во всяком случае, была ещё жива, и с её слов, муж, по просьбе племянницы А. П. Араповой, написал последней 26(14) марта этого года довольно подробное письмо о дуэли и смерти Пушкина[22]. К сожалению, этот документ большого значения не имеет — память престарелой баронессы ослабела и, самое главное, даже полвека спустя, она не пожелала откровенно написать о драме Пушкина то, что, несомненно, знала.
