Портреты в черных тонах (Стеклянная тень – исход) - [21]

– Да, я помню. Он не смог даже прочитать протокол.

– Извините, я могу еще долго болтать, но не хочу отвлекать вас от работы и себя тоже. Просто счел должным поставить вас в известность об итогах нашей работы. Вы и сами пришли бы к этим же выводам, но я сэкономил вам время. Разрешите откланяться.

Адвокат встал, пожал руку следователю и ретировался.

Минут пять Шкляров сидел неподвижно, потом снял трубку и позвонил Базарову.

– Олег? Шкляров говорит. Выпускай Кушнира. Возьми только подписку о невыезде, и пусть катится ко всем чертям.

– Правильное решение, Илья Наумович. Девчонка – соучастница налета. Это уже неоспоримый факт.

– Что за бред?

– Ключик в ее сумочке помните? Соснин нашел скважину. Ячейка в камере хранения на вокзале. Там в пакете с фруктами лежал миллион в банковских упаковках. Сегодня утром Степа приволок сумку в управление.

– Один?

– Да. Вечером, говорит, в голову мыслишка пришла, решил проверить. Поехал на вокзал, а там сувенир. Возвращаться в управление уже было поздно, вот он и дождался утра.

– Ну, Соснин! Черт! Я даже не знаю, что сказать, Олег.

– А что тут говорить? В моей команде только настоящие ребята работают.

– Ладно. Я сейчас приеду. А парня не держи больше ни минуты. Есть еще новости и вещдоки. Хреново мы работаем, Базаров. Меня только что мордой в дерьмо макали в течение получаса. А я слушал, и возразить было нечего…

Шкляров со злостью бросил трубку на рычаг.

12.

На такси денег не было. Как его схватили с мелочью в кармане, так и выпустили. Заехать за деньгами домой времени не хватало. Следователь рассказал Глебу о похоронах Кати, и Кушнир хотел успеть на кладбище. Какой-то парень на старенькой «хонде» согласился его отвезти бесплатно. Очевидно, вид пассажира вызывал жалость. Интересно, а что еще мог он вызывать?

На похороны Глеб успел. Народу собралось много, но он никого не знал, и его никто раньше не видел. Катя не знакомила Глеба со своими подругами, они предпочитали проводить свободное время вдвоем, не могли друг на друга надышаться.

Теперь Кати не стало, и Глеб чувствовал себя виноватым. Если бы он не ушел на кухню, то… Кто знает? Убийца мог подобрать другой момент или убить обоих. Этот тип знал свою работу. В милиции Глебу рассказали об ограблении и о том, что Катя была единственным свидетелем. Но голова отказывалась понимать: был человек – и нет его. С кладбища Глеб ушел тихо и расплакался только на скамеечке в скверике, где его никто не видел. Погрустив, он пешком побрел домой, но вдруг остановился у одного из уличных плакатов. Раньше на этом месте висела реклама его выставки, а теперь – девушки в купальниках. Парень попытался сосредоточиться. Афиша гласила об открытии сезона моды в центральном выставочном зале. Как такое могло случиться? Там же проходит его вернисаж!

До выставочного зала он добежал. Встретили его без особой радости. В павильонах работали плотники, строили подиум, а с машин разгружали кресла. Глеб с трудом нашел директора. Тот очень удивился, увидев его.

– Сбежал из-под стражи?

– О чем вы говорите? Меня отпустили. Обычное недоразумение. Где мои картины?

– На заднем дворе, можешь вывозить. Их целлофаном накрыли.

– Но почему?

– Прекрати, Глеб, ты же не ребенок. В газетах написали, будто ты убийца. Спонсоры тут же сменили вывеску. Кто же будет марать свое имя? Тебя так расхваливали, а ты людям в лицо плюнул в знак благодарности. С тебя взятки гладки, а им краснеть пришлось.

Глеб все понял. Убийцы вернисажей недостойны.

– Посмотрите, пожалуйста, за картинами. Я должен освободить для них комнаты, а потом найму грузовик и приеду за ними.

– И побыстрее. У нас сторожей нет. Мы за твое добро не отвечаем.

– Постараюсь.

Глеб ушел в полной растерянности. Сейчас надо взять себя в руки, собрать силы в кулак и крепко сжать зубы. Глеб всю жизнь получал оплеухи от судьбы и умел держать удар. В последние полгода жизнь подарила ему слишком много удачи, и он расслабился. Удача – миг! Она не бывает вечной. А так хотелось в это верить.

Следующий удар ниже пояса он получил возле своего дома. Вся его мебель, если эту рухлядь можно так назвать, стояла возле подъезда, рядом – самосвал. Двое рабочих ломами и топорами крушили столы, комоды, диваны и закидывали обломки в кузов.

– Что вы делаете?! – завопил Глеб.

– Работаем, не видишь? – ответил здоровяк с папиросой во рту.

– Но это мои вещи!

– А нам без разницы. Иди в ЖЭК и качай там права.

Глеб пулей влетел в подъезд и добежал до пятого этажа. Замки сорваны, двери забиты гвоздями и опечатаны ленточками с печатями главной пожарной инспекции. С ней спорить бесполезно. Милиция тут ни при чем.

Парень рассвирепел. Он выбил одну из дверей ногой и ворвался в квартиру. Пустота. Вынесли все, и квартира стала казаться стадионом. Но самое кошмарное: исчезли все его картины, краски, мольберты, кисти, этюдники. Глеб прошел в спальню. Пусто. Может быть, кровать ничего не стоила, но матрас он купил новый, дорогой, с чехлом на молнии. Именно там Глеб хранил все свои сбережения. Где теперь найдешь правду? Кто же сознается в краже крупной суммы. За трое суток тут кто только не побывал, начиная с милиции и кончая рабочими. Бомжей здесь тоже хватает. Когда-то гонял их, а теперь и сам в бомжа превратился.