Портреты - [19]

– Она чудесная, особенно когда подъезжаешь. Дом стоит в самом красивом месте.

– Это верно. Наш предок, Максвелл Лейтон, построил его в конце семнадцатого столетия. Конечно, с тех пор многое изменилось, но вы должны обязательно потребовать, чтобы Макс показал вам приходскую церковь четырнадцатого века. Это здесь самое любопытное.

– Я с удовольствием посмотрю.

– Я прослежу, чтобы завтра он непременно вас туда сводил. Итак, Макс, мой мальчик, рассказывай, что у тебя нового.

Обстановка за обедом была более непринужденной, чем встреча возле дома, но все же и тут не ощущалось семейного тепла, к которому я привыкла.

Столовая, где мы сидели, была огромной и с очень высоким потолком, украшенным лепниной. На висевших на стенах портретах, вероятно, были изображены предки, отрешенно поглядывавшие на нас, будто то, что происходило сейчас в этой комнате, не имело к ним никакого отношения. Я узнала, что отец Макса был старшим сыном в семье, а его младший брат, тоже умерший несколько лет назад, был отцом Роберта.

Мне стало грустно, когда я подумала, что эти трое сидевшие за столом – все, что осталось от некогда большой семьи.

Мы уместились за одним концом длинного стола в стиле королевы Анны. Дед Макса оставался по-прежнему в своем кресле, и я решила, что он, вероятно, прикован к нему уже много лет. Он был заметно немощен. Его руки, красивой формы, но слабые и безжизненные, густо покрытые выступающими венами, немного подрагивали, когда он ел, и, чтобы ими владеть, ему явно требовалось усилие. Но, несмотря на слабое здоровье, ум у него оставался ясным. 3а мягкостью манер скрывались наблюдательность и чуткость. Он не потерял интереса к людям.

– Макс уверяет, что вы – весьма талантливая художница, Клэр.

Я улыбнулась.

– Я и в самом деле художница, мистер Лейтон, но только снисходительность Макса позволила ему применить ко мне слово «талантливая».

– Чепуха, моя милая, Макс еще никогда в жизни не тратил слов понапрасну. Если он говорит, что вы талантливы, значит, так оно и есть. Доброта тут ни при чем. А что же вы пишете?

– Я кончила серию, посвященную французской деревне.

– И где же именно находится эта деревня? – поинтересовался Роберт.

Макс подавил смешок, а я бросила на него уничтожающий взгляд. Он улыбнулся и уставился в тарелку.

– Обычная маленькая деревня в ничем не примечательном месте, которая, похоже, совсем не изменилась с прошлого века.

– А что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался Роберт. – Как я понимаю, благодаря Максу, выставка имела успех. Наверное, теперь вы можете писать все, что вашей душе угодно?

– Роберт! – попытался одернуть его старик, и я снова, в который раз ощутила неослабевающее напряжение в отношениях этих трех людей. Я почувствовала себя неуютно.

– Не стоит объяснять этого Роберту, спокойно сказал Макс. – У него дурная привычка – вечно суется не в свое дело. Правда, Роберт?

– В нашей семье бытуют привычки и похуже, мой милый Макс. – Роберт говорил вкрадчиво. – Вот например...

– Довольно, – резко прервал его старый мистер Лейтон. – Сегодня у меня день рожденья, и я не желаю слушать ваших пререканий. – Потом он обратился ко мне: – Не обращайте на них внимание, деточка. Они росли вместе и все никак не прекратят своего детского соперничества. А теперь расскажите мне, где выросли вы? Думаю, что не в Англии, не так ли?

После именинного торта и кофе, поданных в гостиную, мистер Лейтон попросил разрешения нас покинуть, и Макс тоже поднялся.

– Разреши, я помогу тебе лечь, дед, попросил он.

– Ну, разумеется, Макс. Я уверен, миссис Кингсли будет счастлива отдохнуть, а, кроме того, я еще недостаточно на тебя нагляделся. Доброй ночи, милая Клэр. Я рад, что познакомился с вами. Надеюсь, утром наше чудесное знакомство продолжится.

– Благодарю вас, сэр. Буду ждать. Спасибо, что пригласили меня. Спокойной ночи.

– Клэр, я ненадолго. Роберт может предложить вам коньяку, – Макс улыбнулся мне, а затем подошел к деду и, взявшись за спинку, вывез кресло из комнаты.

Я не без тревоги прислушалась к шуму катившихся через холл колес, негромкому поскрипыванию поднимавшегося наверх лифта, щелчку, когда он остановился на площадке, и последовавшей затем тишине. Подняв глаза, я увидела, что на меня внимательно смотрит Роберт.

– Ну как, Клэр, вам нравится у нас? Интересно, вы давно знаете Макса? Он не часто привозит сюда гостей.

– Я рада, что он меня пригласил. Ваш дед – чудесный старик.

– Да. Ужасно жаль, но он может не протянуть и года. – Роберт встал и начал разливать коньяк, а я с отвращением смотрела на его спину. Было трудно поверить, что он и Макс – двоюродные братья. Несмотря на значительное сходство, лицо Роберта казалось жестким и грубым, и сейчас, когда у меня появилась возможность получше его разглядеть, я поняла, что оно лишено тонкости, отличавшей Макса, как будто художник, не доделав одного портрета, принялся за второй, который получился удачнее. Губы у Роберта были тонкие и неподвижные, а у Макса крупные и чувственные. К тому же у Роберта был тяжелый, исподлобья взгляд. Возможно, я была недостаточно беспристрастна, заведомо отдавая предпочтение Максу. У меня в общем-то не было повода чувствовать столь откровенную неприязнь к человеку, которого я почти не знала. Но в присутствии Роберта мне становилось ужасно неуютно, и я ничего не могла с этим поделать. Тем временем он повернулся ко мне и не мигая смотрел своими холодными голубыми глазами.