Портреты и размышления - [2]

«Новые жизни за старые», казалось бы, можно отнести к научной фантастике. Но «доза» ее в произведении минимальна, она исчерпывается тем, что действие книги перенесено на несколько десятилетий вперед и двум ее героям волею автора дано найти вожделенный гормон омоложения, о котором издавна мечтало человечество. В отличие от легендарного «эликсира молодости» средневековых алхимиков или чапековского «средства Макропулоса» сей гормон продлевает жизнь не на столетия, а «всего лишь» на тридцать лет, однако этого оказывается достаточно, чтобы вокруг сенсационного открытия разгорелась острейшая сословная и политическая борьба. В романе Сноу чудодейственный гормон становится как бы катализатором, до предела обостряющим противоречия между отдельными людьми, группировками и классами буржуазного общества, — показ этих противоречий — иногда в гротескной форме — составляет, по сути, основу произведения. В нем еще в большей степени, чем в «Смерти под парусом», намечены главные конфликты и вопросы, которые волновали Сноу всю жизнь и которые нашли позже воплощение в его романах и статьях — в частности, вопрос о моральной ответственности ученых за судьбу своих изобретений.

Этика в сфере науки — центральная проблема «Поисков». В одном из эссе тридцатых годов Сноу писал: «Чтобы наука смогла сыграть свою роль в нашей культуре, мы должны научиться понимать, какого рода духовное удовлетворение она способна нам дать… Настало время понять, что наукой можно наслаждаться, а также и разобраться в природе этого наслаждения». Именно такую попытку — разобраться в природе «наслаждения наукой» — предпринял писатель в «Поисках», где выведен ученый-физик Артур Майлз и поведано о тех радостях и муках, которые испытывает человек в процессе проникновения в тайны мироздания.

Выдающийся польский физик Леопольд Инфельд отметил в автобиографии, что Сноу «ввел в роман новый мир, мир науки, мир подлинный, который он познал собственной жизнью, собственным опытом». В мире науки разыгрывается действие и ряда других произведений писателя (взять хотя бы роман «Новые люди», 1954). Приглашение читателя в этот мир не только открывало заманчивые перспективы, но и сопряжено было с определенными трудностями, на которые указывал сам Сноу: «Например, я не мог рассчитывать на ту осведомленность читателя в затронутой мною области, на какую обычно рассчитывает писатель. Когда описываешь любовь, счастливую или несчастную, или то, как взрослеют твои дети, или старания получить лучшую работу, или даже борьбу за власть и влияние в маленьком мирке какого-нибудь университета или учреждения, можно полагать, что большинство твоих читателей по собственному опыту знакомо с тем, о чем ты пишешь. Но у них не возникнет такой прямой ассоциации, — у них вообще не возникнет никакой ассоциации, — если писать о мыслях, ошибках, правильных и неправильных решениях, которые привели к созданию ядерного реактора».

Роман «Поиски» своей достоверностью заслужил одобрение такого авторитета, как Резерфорд, а своими художественными достоинствами — таких строгих ценителей, как Ричард Олдингтон и Герберт Уэллс, которые захотели лично познакомиться со столь успешно начинающим прозаиком. Теперь Чарлз Перси Сноу вплотную подошел к порогу большой литературы. Он одинаково свободно чувствовал себя в мире формул и в мире образов, но необходимо было делать выбор, и магнетическое притяжение искусства слова оказалось сильнее. Отныне он навсегда избирает для себя путь писателя, и лишь патриотический, общественный долг заставлял его на какие-то периоды отклоняться от этого пути.

Благодаря собственному признанию Сноу, точно 1 января 1935 года датируется зарождение замысла, приведшего к возникновению наиболее монументального творения его жизни — одиннадцатитомного эпического цикла «Чужие и братья» (1940–1970). По своей грандиозности этот замысел сопоставим с идеей создания «Человеческой комедии» Бальзака, серии «Ругон-Маккары» Золя, «Саги о Форсайтах» Голсуорси, «Семьи Тибо» Мартена дю Гара и фолкнеровской хроники Йокнапатофы. На протяжении трех десятилетий возводилось внушительное строение, на фасаде которого теперь начертано: «Чужие и братья». Его внешние контуры и внутренняя планировка хранились до поры до времени лишь в голове зодчего, тогда как отдельные и имеющие самостоятельное значение секции, предназначенные для сооружения и оказавшиеся потом плотно пригнанными друг к другу, были сработаны даже не в строгой хронологической последовательности повествования.

Только в 1972 году 11-этажное здание, сложенное из полутора миллионов слов-кирпичиков, открылось для публичного осмотра как единое целое, когда весь цикл вышел полностью тремя объемистыми томами в заново отредактированном виде. Около двухсот персонажей составляют население этого просторного здания — люди политики, люди науки и люди искусства, представители аристократии и буржуазии, министры и клерки, промышленные магнаты и банкиры, врачи и юристы, их жены и любовницы, сыновья и дочери. То, что происходит в разные годы и на разных этажах романа-дома, мы получаем возможность видеть благодаря Льюису Элиоту — герою-рассказчику, который единственный фигурирует во всех без исключения частях цикла и которого Сноу наделил некоторыми автобиографическими чертами. Одни части цикла посвящены собственным переживаниям Элиота по поводу событий, происходящих в мире или в том мирке, в который он оказывается погружен; в других своеобразный alter ego автора выступает в качестве стороннего или заинтересованного наблюдателя. Разумеется, не все английское общество оказывается в поле зрения Элиота: он преимущественно вращается в его «верхних» слоях. Но уж эти слои Сноу подвергает тщательному «спектральному анализу», привлекая на помощь не только талант беллетриста, но также методичность и навыки ученого.