Портреты - [6]

Фимкина речь была очаровательна:

- Я имел получить пять. (Это значит, что он чуть не получил в школе пятерку.)

- Я имел разбить голову. (Это значит, что мог разбить голову. но не разбил.)

Фимка закончил 37-ю школу, потом Институт пищевой промышленности в Одессе. В Одессе он прожил лет двадцать, работая в организации, которую он называл "Главпирожок". В конце восьмидесятых все они уехали в Израиль.

* * *

Ну, конечно, отдельно надо вспомнить Фимкиного деда.

Как его звали - ни для кого не имело значения. Он назывался всеми просто "деда". (В действительности его звали, кажется, Отто Бендерский - так сказал Фимка, но, похоже, что я снова не разобрал правильное имя...) Он был очень стар. Умер он в возрасте 96-97 лет. Произошло это где-то в первой половине семидесятых. Значит, в конце пятидесятых ему было под восемьдесят, а в шестидесятых - за восемьдесят.

Всю свою жизнь он проработал писарем в синагоге и был, естественно, весьма религиозен. В синагогу он ходил регулярно до тех пор, пока мог это делать самостоятельно. От нашего дома до синагоги было не очень далеко.

Мне кажется, что старая синагога на Измайловской уже была закрыта, центральную синагогу уже перестраивали в театр им. Чехова, так что деда в то время ходил в синагогу в Якимовском переулке.

Быстрым шагом от нас до синагоги можно дойти минут за пятнадцать, если по дороге срезать все углы: через проходной двор выйти на Армянскую угол Ленина, потом вниз по Армянской до Фрунзе, потом, пересекая Фрунзе, войти во двор хозяйственного магазина на углу и, свернув наискосок налево, входишь в Якимовский, где, не доходя до Котовского, с правой стороны переулка и находилась Кишиневская синагога.

Но деда не мог дойти до нее за двадцать минут. За это время он мог дойти только до ворот нашего двора. Передвигался он настолько медленно, что у случайных людей такая скорость всех телодвижений вызывала уже не жалость, а научное любопытство: неужели он может куда-нибудь дойти?

В основном, деда сидел у двери подъезда и что-нибудь читал.

Что мог читать религиозный еврей на склоне лет? Вы, наверное подумаете, Тору, Мишну, или еще какой-нибудь "религиозный дурман"?

Ничего подобного. Этого не было ни разу.

Я часто не ленился и заглядывал в то, что деда читает. В основном, это были периодические издания тех лет. Газеты - Известия, Правда, Труд, Советская Молдавия и т. д., журналы - самые неожиданные. Например, однажды, я лично видел, как он внимательно прочитал от корки до корки журнал "Старшина и сержант", в другой раз он читал "Вооруженные силы за рубежом". Я, собственно говоря, и узнал-то о существовании этих журналов от него.

Как они ему попали в руки - понятия не имею, тем не менее, он их читал. Надо также отметить, что по всему прочитанному вы могли устроить ему экзамен, и он его успешно сдал бы.

Голову он сохранил совершенно ясную до конца своих дней. Находясь почти целый день возле двери подъезда, он знал всех жильцов дома, помнил всех по именам и мог вас совершенно неожиданно спросить: "А как там ваш Серёженька? Что-то его давно не видно?"

Для многих это был шоком, ибо его трудно было принять не то что за полноценного, но даже за полностью живого, так он был, все-таки, стар.

У него была жена, умершая на несколько лет раньше, чем он. В последние годы она болела, лежала дома и конфликтовала с дедой в связи с его сексуальными домогательствами. Эта сторона жизни вообще его интересовала до конца жизни. Любимым его развлечением было добраться до ворот нашего дома, прислониться там к стене с палочкой в руках и поджидать свою жертву. Жертвой становилась женщина, проходившая мимо него на доступном для попытки задрать ей юбку палкой расстоянии. Если ему это удавалось, он был счастлив и от души смеялся. Прыть, которую он при этом проявлял, совершенно не соответствовала его общей двигательной активности.

В начале шестидесятых деда еще сам ходил на рынок. Уже произошла реформа 1961 года, но у деды имелось еще немалое количество не обменянных и уже не действующих старых рублей. На рынке он устраивал настоящую корриду.

Медленно-медленно перебрав весь товар, медленно-медленно выбрав три-четыре яблока, медленно-медленно взвесив их не менее пяти раз, не соглашаясь ни с каким предложенным вариантом их веса, потом медленно-медленно, по одному, загрузив их в свою кошелку, пытаясь придраться к качеству каждого из них и требуя все заменить и еще раз правильно взвесить, деда медленно-медленно поворачивался и с максимальной немощью начинал уходить. Кода уже почти истощенный борьбой торговец говорил: "А деньги?", деда значительно медленнее, чем до сих пор, начинал разворачиваться в сторону продавца и изображать полное непонимание сути происходящего. Когда же продавец доходил до крайней точки кипения и начинал хватать кошелку, чтоб забрать яблоки обратно, деда запускал предпоследний патрон: "Я уже заплатил". Иногда на этом продавец сдавался и отпускал его с миром, но иногда попадались и крепкие орешки.

На этот случай у деды был запасен последний патрон.

Медленно уступая натиску продавца, деда начинал искать деньги.